И быть роду Рюриковичей
Шрифт:
Привыкший к подобострастным улыбкам и лести, базилевс не хотел примириться с мыслью, что всё это позади. Разве прежде ему было не ведомо, что придворные угодничают перед сильным и помыкают им, когда он становится слабым; божественному поют осанну, а когда тот теряет власть, в него плюют? Но Лев мыслил, что всё это было до него. Теперь он убеждён: так было раньше и так будет впредь, жизнь не меняется...
Доверенный человек кмета Хинко пробирался снежной тропой через перевал. Он шёл осторожно, ибо на каждом шагу его подстерегала опасность сорваться в пропасть или быть засыпанным снежным обвалом. Это могло случиться и
Но человек кмета Хинко не раз хаживал через перевал с тайными поручениями своего хозяина. Человек не осуждал кмета, так как был его единомышленником. Как и кмет Хинко, он не верил во власть царя Симеона, а признавал силу империи.
Оказавшись на самом перевале, где луга были покрыты высокими травами и цветами и росли редкие вековые деревья, человек передохнул на ходу, чтобы начать спуск в долину.
Попав в неё, человек направился к костру, у которого отогревались стратиоты, и потребовал от спафария — командира отряда — проводить его к стратигу фемы патрикию Иоанну.
Человек Хинко знал: фема расположилась в ближайшей деревне, а эти стратиоты у костра — охранение. Фема патрикия Иоанна прикрывает дорогу в долину. Когда Симеон объединил Болгарию и стал угрожать Византии, турмы [125] фемы стратига Иоанна выдвинулись к самым горам...
Патрикий тоже жил в деревне, покинутой болгарами, в просторном доме, некогда принадлежавшем одному из сторонников Симеона. Был уже вечер, и Иоанн готовился ко сну. Годы и походная жизнь давали о себе знать. Патрикий был грузен и сед, под глазами темнели набрякшие мешки.
125
Турма — отряд.
Феме стратиота Иоанна досталась нелёгкая участь — сдерживать натиск болгарских войников.
В своих неудачах патрикий винил империю, бросившую его фему на произвол судьбы. Он не раз говорил это жене, укоряя при сем её отца, доместика схола [126] , поставившего Иоанна на столь опасную фему. А ведь мог назначить в одну из константинопольских тагм! Тогда бы не пришлось скитаться по провинции и постоянно чувствовать, как враг дышит ему, стратигу, в затылок.
126
Доместик схол — главнокомандующий войсками Византийской империи.
Патрикий Иоанн был удивлён, когда спафарий доложил ему о приходе болгарина, требовавшего допустить его к стратигу. Сначала Иоанн намерился выслушать болгарина утром, но пересилило любопытство. Стратиг догадался, что это посланец кмета Хинко, а тот по пустякам не рисковал. Да к тому же близок к царю Симеону...
Болгарин вошёл, смахнул с головы барашковую шапку, потоптался у двери. На нём был короткий овчинный тулупчик, а ноги, обутые в кожаные цирвулы, оставляли грязный след на светлых домотканых дорожках.
— Ты осмелился нарушить мой покой, когда я совсем уже изготовился ко сну. Если у тебя важное дело, говори. Но если оно меня не заинтересует, я велю гнать тебя взашей.
Болгарин покорно склонил голову.
— Кмет велел передать, стратиг, царь Симеон принимал послов киевского князя Олега и обещал помощь в войне с империей, — сказал он.
Патрикий приподнялся, спросил
— О какой войне говоришь, человек?
— Русы замышляют воевать с Византией.
У патрикия мороз пошёл по коже. Случись такое — и его феме доведётся принять первый удар. А если царь Симеон начнёт войну с империей вместе с русами, тогда совсем беда.
Спросил:
— А что Симеон?
Но болгарин сказал о другом:
— Кмет Хинко передаёт: болгары не станут воевать с Византией. Царь выделит людей, и они проведут русов вдоль берега моря в долину.
Иоанн нахмурился, почувствовал, как задёргался глаз. Приложив ладонь к щеке, попытался приостановить подёргивание. Затихло. И тогда патрикий произнёс:
— Скажи кмету Хинко, я благодарю его за дружбу и ту помощь, какую он оказывает империи. Империя не забывает тех, кто ей служит. Скоро армия базилевса разобьёт войников Симеона, и Болгария снова будет фемой империи, а кмет Хинко — её правителем. Ты же, человек, получишь поместье, какое сам выберешь.
— Скорее бы исполнилось такое, стратиг, — согнулся в поклоне болгарин и вышел.
Долго ещё сидел стратиг неподвижно. Кмет передал известие, встревожившее патрикия. Прежде русы не воевали с империей, случалось, их лёгкие корабли доплывали до берегов Византии, но флот базилевса отражал нашествия язычников. Но то, что сообщил человек Хинко, означало: русы намерились пойти на империю не только морем, но и сушей. Они направятся берегом моря, и потому он, стратиг Иоанн, должен расположить свою фему так, чтобы перекрыть путь русам.
Хинко был давно убеждён, что империя сломит Симеона, она могущественна, и победы царя временные. Потому кмет не терял дружбы со стратигом Иоанном, сообщая ему всё о замыслах Симеона.
Кмет поступал так не бескорыстно. Когда турмы стратига Иоанна вступят в Тырново и стратиоты пленят Симеона, они отправят в Константинополь не только царя, но и тех кметов, которые стоят за царя, а его, Хинко, владений не тронут, и сам он станет правителем всей Болгарии.
Хинко — кмет горной области, он хозяин перевалов, и его войники держат в своих руках дорогу через горы. Хинко давно предлагал патрикию Иоанну провести его турмы в Тырново коротким путём. Если бы стратиг согласился, он захватил бы Симеона врасплох. Но Иоанн не решается. Кмет догадывается почему. Патрикий опасается ловушки. Хинко считает, стратиг упускает возможность быстрой победы. Будь у него, Хинко, столько стратиотов, сколько у патрикия Иоанна, он давно бы сидел вместо Симеона. Но у Хинко только полтысячи войников, а с такой дружиной не то что замком овладеть — к Тырнову не подступишься.
Молод Хинко, он младше всех остальных кметов, может, потому царь любит его больше других. Однако Симеон недооценивает его. Несмотря на годы, Хинко осторожен, как горный барс, и о его сношениях со стратигом никто не знает, кроме Горицвета, человека, который ходит к патрикию с донесениями от Хинко. Узнай о том Симеон, и Хинко спознался бы с царским палачом. И на совете кметов Хинко всегда осторожен, и его слова не расходятся с мыслями Симеона. На последнем совете он не угодил царю, высказавшись против русов. Хинко и сам не может ответить, почему он так поступил. Кмет уверен, ромеи раздавят русов, едва они появятся на побережье, а на море кто станет тягаться с могущественным флотом империи? Нарушая и без того непрочный мир, Симеон обрекает Болгарию на войну с Византией. Послав Горицвета к стратегу и сообщив ему о замыслах русов и царя, Хинко обезопасил себя от гнева базилевса.