И быть роду Рюриковичей
Шрифт:
Зима в Константинополе закончилась враз. Евсей даже не заметил этого перехода. На Руси о весне заявляют сырое таяние снегов, дневная оттепель и ночные заморозки, звонкая до одури капель и первые нежные подснежники. А здесь вдруг на глазах расцвели сады, оделись в бело-розовый наряд, и не хочется даже вспоминать о константинопольской зиме, гнилой и слякотной.
В один из тёплых и ясных дней Евсей провожал новгородцев. Загруженные шелками и паволокой, коврами и восточными пряностями ладьи были готовы к отплытию. Евсей стоял у причала и с тоской ждал их отправления. Он уже попрощался с купцами и ладейниками и теперь грустно смотрел, как выбирают
В эти дни оно было спокойным и ласковым, но кто ведает, каким окажется завтра! Море непредсказуемо, предвестники бури появляются нежданно. Налетит ветер, погонит волну — и закипит вода. В гневе море бросает ладью, как щепку, и горе ладейникам, которые вовремя не спустят паруса и не удержат корабль носом на волну. Дважды попадал Евсей в шторм, но Бог миловал...
Мысленно пожелав ладейникам доброго пути и ещё раз посмотрев на удалявшиеся паруса, Евсей направился в город. Солнце взошло, и засияла позолота куполов, заиграли венецианские стекольца в окнах дворцов и особняков вельмож.
Евсей направлялся вверх по мостовой, которая вела от порта, и думал о письме, переданном для князя Олега. В нём Евсей снова предостерегал князя об опасностях, какие ожидают русов, если они пойдут на Константинополь.
Миновав открытые, окованные медью ворота, Евсей прошёл под аркой мощных стен и направился на торговую площадь. Прошлой осенью он продал меха, которые привёз, и теперь присматривался к товару, какой закупит на будущее лето, чтобы оправиться на Русь. Он уже сказал о том Зое как о решённом, и она обещала подумать, поедет с ним в Киев или нет...
Сегодня в порту Евсей видел корабли с египетской пшеницей. Но Константинополь прожорлив, как саранча, и, чтобы насытить его, потребуется не один десяток кораблей с зерном.
Двухсоттысячный город нуждался не только в хлебе, он пожирал стада скота, гурты овец и в неисчислимом количестве овощи и соленья, бобовые и маслины...
Прежде, до бунта черни, Евсей об этом никогда не задумывался, но после того, как увидел неистовство голодной толпы, понял, что может сделать народ, требующий еды, как страшен он в гневе.
Проскакал конный отряд гвардейцев, процокали подковы по булыжнику и стихли. Чем ближе подходил Евсей к торговой площади, тем становилось людней. В Константинополе день начинался с торга...
Базилевс шёл медленно, и слуги, скрестив руки, низко кланялись ему, а молчаливая стража приветствовала своего повелителя, поднимая мечи.
Покинув предсмертное ложе, император шёл мимо мраморных колонн, отделанных золотом, мозаикой и малахитом стен, больших окон, зашторенных белым шёлком. Базилевса бережно поддерживали врач и слуга, евнух Василий. Сегодня он облачил своего повелителя не в торжественные золотые и серебряные одежды, а в лёгкую пурпурную тогу, чтоб не отягощала тело, а ноги обул в мягкие сандалии.
В этот день император презрел древний римский церемониал пышного одевания, ибо милостивый Бог даровал ему жизнь. Базилевс шёл, а кто-то невидимый распахивал перед ним отделанные серебром и золотом двери. Вот император вступил в приёмный зал, где, несмотря на ранний час, уже собрались члены синклита, военные и гражданские чины. Шёпот мгновенно стих, все согнулись в низком поклоне. Император прошествовал, будто не замечая никого, в огромный зал большого дворца, уставленный вдоль стен мраморными статуями. Следом
131
Антриклин — чиновник, занимающийся размещением вельмож в зале Большого дворца.
Всё происходило, как всегда, словно и не было тяжкой болезни императора, а придворные мысленно уже не считали Александра базилевсом.
Император уселся на высокий трон, окинул беглым взглядом зал. Мраморные колонны подпирали высокие своды, стены были расписаны цветными фресками, изображающими победы могучей Византии. Над кадильницами поднимался дымок фимиама.
Но вот базилевс медленно повёл глазами по толпе сановников, и тотчас на их лицах появились заискивающие, сладкие улыбки. Подобострастно растягивал в улыбке рот и брат Александр. А не он ли был так надменен у императорской постели? Льву ведомо, что сейчас творится в душе брата, вчера ещё мнившего себя базилевсом.
Блуждает тяжёлый взгляд императора Льва по знакомым лицам сенаторов, и они опускают головы, прячут глаза, едва базилевс останавливает на них свой взор. Разве могли они, эти вельможи, предполагать, что император, которого считали мёртвым, поднимется? Возвеличенные им, они уже были готовы служить новому базилевсу.
— Вы рано похоронили меня, — раздался глухой голос императора Льва. — Но не вы, севасты, курополаты [132] , магистры, мои сенаторы, вольны в моей жизни и смерти, а Создатель!
132
Курополат — начальник дворцовой стражи.
— Живи долго, наш несравненный, божественный! — возопили в приёмном зале.
Император поморщился:
— Но такими ли вы были вчера?
Замерли сенаторы: нет, не миновать грозы. А базилевс уже подал знак, сказал:
— Я желаю начать день, как и прежде. Мы выслушаем логофета дрома.
Евнух Леонид поклонился:
— Несравненный и божественный, я воздаю хвалу Всевышнему, что снова стою перед твоими очами и наслаждаюсь твоей мудростью.
Базилевс прервал его:
— Если ты не сказал мне этого вчера, зачем произносишь сегодня? Пусть твои уста говорят о деле.
— Великий и священный император, ноги мои не несли меня вчера к тебе, в дни твоей болезни, потому как не было у меня радостных вестей. Самая большая неприятность докатилась до нас с Балкан. Злейший враг Византии Симеон принимал послов киевского князя и обещал им помощь, если скифы начнут войну с империей.
Базилевс насупил брови, и логофет дрома смолк.
— Пока вы, сенаторы, делили власть при живом императоре, — сказал с печалью в голосе базилевс. — Великая Скифь изготовилась. Её ладьи, как быстрокрылые птицы, могут пересечь море и ворваться в бухту, где стоит наш флот, а дружины Олега — появиться на Балканах. Мы с трудом удерживаем болгарскую фему, но мы можем потерять и ту, где стоят наши турмы. Не так ли; доместик схол? Почему ты молчишь, ведь тебе было известно то, что я услышал сейчас от магистра Леонида?