И девять ждут тебя карет
Шрифт:
— Вместе со мной, помни об этом, дорогая. А сейчас забудем о завтрашнем дне. Завтра еще не наступило, и мы помолвлены. — Он взял меня за руки. — Если мы не можем кричать об этом во всеуслышание, по крайней мере отпразднуем нашу помолвку вдвоем. Пойдем достанем немного шампанского.
— И что-нибудь поесть, — добавила я.
— Бедняжка! Ты что, ничего не ела?
— Ни крошки. Я сидела в своем уголке, пока ты танцевал, пил вино и наслаждался жизнью.
— Очень глупо, — заметил Рауль. — Нечего хныкать. Стоило только вылезти из своего угла, и тебя разорвали бы на куски кавалеры,
Огромная столовая была полна блестящими туалетами, веселой болтовней и хлопаньем пробок. Рауль прокладывал себе путь среди толпы, я следовала за ним по пятам. Многие здоровались с ним, и я ощущала на себе любопытные взгляды, но мы не останавливались. Когда мы дошли до большого стола, сверкающего от серебра, мне пришло на память мое обещание.
— Рауль, совсем забыла, — тронув его за рукав, сказала я. — Я обещала зайти к Филиппу в перерыве между танцами. Я должна идти.
Он быстро обернулся, словно испугался:
— К Филиппу? Зачем, скажи на милость?
— Думаю, что он чувствует себя каким-то отверженным. Во всяком случае, я обещала прийти к нему «в самую полночь» и не могу его обмануть.
— Ты... заботишься о нем намного больше, чем требуют твои обязанности, верно?
— Не думаю. Как бы то ни было, мне надо сейчас же пойти к нему, а то он уснет и подумает, что я забыла.
— Но мне казалось, что ты умираешь с голоду?
— Это верно. — Я жадно посмотрела на роскошно накрытый стол. Рядом со мной стояло серебряное блюдо с запеченными в тесте крабами, начинка просвечивала нежно-розовым из-под кудрявых листьев петрушки. — Но обещания надо выполнять.
— И ты всегда выполняешь свои обещания?
— Всегда.
— Я это запомню.
Я засмеялась:
— Я буду считать свои обещания действительными только в том случае, если ты дашь мне выполнить то, что я обещала Филиппу. Он был первым.
— Придется. Знаешь, пойдем вместе. Мне не хочется, чтобы ты упала в обморок от голода по дороге. Он посмотрел на часы. — Скоро полночь. «Самая полночь», верно? Почему бы нам не нарушить еще несколько правил? Возьмем шампанское и еду с собой, Филипп отпразднует с нами нашу помолвку.
— О, Рауль, это чудесная мысль! Так и сделаем!
— Хорошо. Я принесу еду и вино. Чего тебе хочется?
— Всего, — коротко ответила я, оглядев стол.
Он удивленно покачал головой.
— Ну и голодная же ты!
— Очень. И даже если бы я не была голодная... — Я вздохнула. — Я не смогла бы пройти мимо. Никогда в жизни не видела ничего прекраснее.
Он смотрел на меня со странным выражением:
— Ты хочешь сказать, что никогда раньше не была на балу?
— На таком? Никогда.
— Иногда прошлое забывается.
— Я стараюсь, чтобы оно забылось, — легкомысленным тоном сказала я. — Во всяком случае, в моем ужасном прошлом не было ничего подобного. Можно взять одно такое пирожное?
— Если уж очень хочется. И я полагаю, что ты никогда не пила шампанского? Прекрасно... Ну так вот, сегодня ты его выпьешь. Пирожные и шампанское, о боже! Ну хорошо, иди к Филиппу, а я приду сразу
— Ты обещал! — торжественно сказала я и пробилась сквозь толпу к выходу.
Больше всего я боялась встречи с Леоном де Вальми. Я прошла мимо холла и парадной лестницы и побежала по коридору ко второй лестнице, по которой обычно ходили мы с Филиппом.
Но я боялась напрасно. Меня никто не заметил. Я прошла к лестнице и быстро взбежала по ступеням, подобрав свою пышную прозрачную юбку. Лестничная клетка выходила в верхний коридор, почти напротив двери в спальню мадам де Вальми. Я добежала почти доверху, но вдруг чуть не упала — у меня расстегнулась пряжка на туфле. Туфля спала у меня с ноги, и я должна была остановиться, чтобы ее подобрать.
Когда я выпрямилась, держа в руке туфлю, две женщины вышли из гостиной мадам. Мне показалось, что сердце перестало биться, но потом я увидела, что это две пожилые нетанцующие дамы. Одну из них я узнала сразу — она была в первых рядах тех, кто удивленно поднимал брови, сначала глядя на изящную блондинку, потом на меня. Интересно, как высоко поднялись бы ее изрядно уставшие брови, если бы она знала, что наверху у меня свидание с Раулем, правда, под непосредственным наблюдением Филиппа.
Туфля была моим алиби. Вежливо пропустив их, я направилась в свою комнату, очевидно для починки туфли. В ответ на мою улыбку дамы сделали два вежливых и тщательно рассчитанных кивка и проплыли мимо, направляясь к парадной лестнице.
Наконец шорох их юбок затих. Испуганно взглянув на дверь гостиной Элоизы, я снова подобрала юбки и повернула к комнате Филиппа.
Заурчали часы, собираясь бить. Полночь. Я улыбнулась. Точно в самую полночь. Потом откуда-то взялась странная мысль, и я остановилась. Полночь. Упавшая туфелька. Бегство с бала.
Я нахмурилась. Это было так нелепо, что внушало неясное беспокойство. Потом я пожала плечами и засмеялась.
— Ну-ка, фея, где твои тыквы? — сказала я себе и взялась за ручку двери Филиппа.
ГЛАВА 12
Из темной ниши на парчовый плат
Явилась драгоценная посуда.
И разливался пряный аромат
В ночной, прохладной тишине...
Пей за тяжкие грехи,
За тебя, сестрица смерть!
Филипп не спал. Прокравшись в его спальню, я увидела, что он сидит в халатике на кровати, не отрывая глаз от двери. В камине весело горел огонь, который должен был потухнуть несколько часов назад. Занавеси, закрывающие высокую дверь на балкон, были раздвинуты, и лунный свет ложился косой широкой, как свет театрального прожектора, полосой на изголовье кровати.
17
Перевод Е. Витковского.