I don't wanna be in love
Шрифт:
Сегодня он был сам на себя не похож: высокомерие и напыщенная красноречивость куда-то исчезли. Даже самому парню было непонятно, в чём причина таких резких перемен. О’Брайен лишь молча стоял перед разъяренной одноклассницей, которая была готова разорвать его в клочья, и растерянно хлопал ресницами, как пятнадцатилетняя девчонка.
— Зачем ты носишь эти дурацкие очки? От них у тебя ума и здравого рассудка всё равно не прибавится, — Стефани заметно повысила голос, едва не срываясь на крик. В какой-то момент она сама удивилась, почему вскипела на ровном месте. То ли она была сегодня слишком раздражена и
Вдруг Ховард поймала на себе пронзительный взгляд янтарно-медовых глаз. Стефани никогда раньше не замечала, насколько у О’Брайена красивые глаза — такие жгучие и серьёзные, добрые и глубокие. Дилан смотрел на неё так откровенно впервые: перед ним стояла не просто непоседливая всезнайка, а очаровательная девушка. В последний раз он по-настоящему смотрел в эти искристые, ласковые глаза ещё в седьмом классе. Тогда он видел маленькую весёлую девочку. Теперь Стефани стала девушкой — женственной и обаятельной. В её кофейно-карих глазах можно было утонуть без сожаления. Ховард не могла выдержать на себе такого острого взгляда. Ей стало жаль Дилана: его виноватое лицо и поникшие глаза молили о прощении.
— Ты всё такой же раздолбай, каким был в седьмом классе, — уже спокойнее и теплее произнесла Стефани, и на её губах проскользнула тусклая улыбка. Теперь их сияющие карие глаза встретились. Одна секунда, и напряжение натягивается между ними оголёнными проводами.
— А у тебя всё такие же сияющие глаза. Извини за эту глупость, — Дилан собрал с пола все оставшиеся учебники и протянул их Стефани. Её щеки заливал густой румянец, а под рёбрами щекотало тепло. Сегодня Дилан впервые ей искренне улыбнулся.
========== 2. Ревность ==========
На свете не существует девушек, которые в глубине души не жаждали бы всепоглощающей, безграничной любви. Острый ум и строгие жизненные приоритеты — это не помеха, а неубедительное оправдание. Девушка, которая благодаря незаурядным умственным способностям смогла достичь в жизни больших высот, никогда не будет чувствовать себя полностью удовлетворённой и защищённой. Хрупкое девичье сердечко нуждается в светлом чувстве, которое сможет заполнить ту внутреннюю непреодолимую пустоту и горькое одиночество, что не позволяют раскрыться и всецело усовершенствоваться. Любовь бывает достаточно болезненной и даже ядовитой, но это не помрачает её главного достоинства — награждение человека жаждой жить, а не существовать.
Стефани Ховард, милую, интеллигентную девушку из приличной семьи, ещё не постигло счастье влюбиться, хотя она и не сильно сожалела об этом. Из художественной литературы девушка была осведомлена об истинной сущности любви не понаслышке. Стефани не верила в наивные сказки о нетленной любви, про которую трубили на каждом углу её ровесницы. Ховард в свои семнадцать лет понимала, что полюбить по-настоящему — это тяжелый труд, потому что любовь может не только осчастливить и подарить крылья, но и с лёгкостью причинить боль и беспощадно ударить об землю. Она привыкла к спокойной размеренной жизни, где место есть только для семьи, друзей и карьеры. Но не для любви. Душераздирающие драмы в её жизни были лишними.
Стефани подорвалась на кровати от оглушающего звонка будильника. Ей было невмоготу открывать глаза и выбираться из-под уютного, теплого одеяла.
Ховард
Девушка возненавидела утра ещё с начальной школы, когда родители заставляли её вставать в семь часов и идти завтракать. Когда кареглазая крошка стала подростком, жизнь немного упростилась. Но утро не стало менее ужасным. Каждый раз Стефани приходилось заводить пять, а то и шесть будильников, чтобы встать с кровати. Сегодня истекал последний день её свободы, потому что вечером должны были вернуться родители из двухнедельного отпуска. Теперь Роберт Ховард ни за что не допустит, чтобы его горячо любимая дочь опаздывала на первый урок. Стоит задействовать коронное оружие — черный арбалет — и Стефани вскакивает с кровати, как кипятком ошпаренная.
— Вот чёрт, — Стефани приподнялась на кровати, неохотно потягиваясь. Яркий солнечный свет слепил глаза, а голова усердно отказывалась работать. Три часа сна давали о себе знать. Полусонная девушка бросилась к окну и закрыла тёмно-сиреневые шторы.
Ховард подошла к зеркалу, и её янтарно-медовые глаза округлились до невероятных размеров. Такой жуткой причёски у неё ещё никогда не было. Её помятое лицо свидетельствовало лишь о невыносимой усталости. Аспидно-черные волосы были взъерошены и растрепаны в разные стороны просто до неузнаваемости. Нужно было срочно это исправлять.
— Адское утро — адский день, — Стефани разочаровано села перед зеркалом, пытаясь уложить непослушные волосы. В этот момент, когда девушка была не на шутку раздражена, идеальной оставалась лишь её чистая мраморная кожа без единого проблеска ярости. Ховард вытянула из бежевого поскрипывающего шкафа охапку платьев и рассыпала их на кровати, словно букеты цветов.
— Какая же я всё-таки дурёха, через десять минут за мной должна заехать Лорен, — Стефани недовольно вздохнула и помчалась, сломя голову, в ванную, громко хлопнув дверью. Беспорядок в комнате и в голове: так начиналось каждое утро юной Ховард.
Лорен Стивенс подъехала на своей черной машине к дому Ховардов точно в назначенное время — 7:45. Она нервозно накручивала на палец рыжую прядь волос, недовольно поглядывая на лиловый большой дом подруги. Создавалось впечатление, что Стефани совершенно не собирается в школу. Лорен дико не любила непунктуальных, рассеянных людей. К её огромному сожалению, Ховард принадлежала к их числу. Статус лучшей подруги, к счастью, спасал неугомонную брюнетку, принуждая Стивенс молчать и не высказывать недовольства. Лорен даже не успела налюбоваться своим изысканным макияжем и поправить нежно-малиновую блузку, как дверца машины внезапно открылась и на сидение плюхнула разгорячённая Стефани с черной сумкой в руках.
Кожаный салон машины мгновенно наполнился свежим, пленительным ароматом её духов, и благоухание на секунду опьянило слегка раздражённую Лорен. Изумрудные глаза с трудом сдерживали громыхающую ярость и оставались убийственно-спокойными. Стефани испуганно посмотрела на подругу и тут же отвела взгляд в сторону окна. Её холодные руки, едва показывающиеся за рукавами джинсовой рубашки, заметно подрагивали, а сердце судорожно колотилось — то ли от кипучего чувства вины, то ли от необъяснимой удручённости.