i e8c15ecf50a4a624
Шрифт:
Но реакция не смогла бы совершить государственный переворот, если бы ей не была обеспечена поддержка буржуазии. Октябристы эту поддержку оказывали прямо, требуя изменения избирательного права в духе закона 3 июня, предлагая свои проекты и схемы новой избирательной системы; кадеты, в силу своего положения партии «народной свободы», помогали реакции прикрыто, но их помощь на деле было гораздо более эффективной и важной, чем октябристская. Весной 1906 г. кадеты помогли царизму получить во Франции двухмиллиардный заем, спасший его от финансового краха и пошедший на подавление революции. «...Кадеты,— указывал В. И. Ленин,— помогли правительству в прошлом году получить два миллиарда из Франции
на военно-полевые суды и расстрелы, ибо Клемансо прямо заявил кадетам: займа не будет, если партия кадетов официально выступит против займа» [401]. «Кадеты отказались это сделать
Кадеты помогли царизму совершить государственный переворот своей трусливой политикой «бережения Думы», означавшей отказ от всяких конфликтов с властью. В частности, согласно этому лозунгу, кадеты решили отнестись к правительственной декларации молча, не выражая правительству ни доверия, ни недоверия. Им удалось протащить в Думе соответствующую формулу перехода (резолюцию). В связи с этим маневром В. И. Ленин писал: «Правительство безусловно вынуждено распустить Думу. Ему выгодно, чтобы она разошлась молча, покорно проделывая конституционную комедию, не открывая глаз народу на неизбежность государственного переворота. И трусливые кадеты своей бесподобной, несравненной „исторической44 формулой: „отнестись молчаливо44, вместо „выражаю недоверие44 сказать „не выражаю доверия44,— только помогают правительству совершить молчаливый государственный переворот» [403].
В этом отношении весьма примечательно признание кадета Ф. А. Головина, председателя II Думы, сделанное им позже в своих «Воспоминаниях». «Немедленно (утром 3 июня.— А. А.),— писал Головин,— я поехал в помещение к.-д. фракции. Там я застал спокойствие. На мой вопрос, не собираются ли в Выборг или еще куда (т. е. выступить с протестом на манер «Выборгского воззвания».— А. А.) и что вообще намереваются делать бывшие члены Думы, мне заявили, что решено принять совершившееся вполне спокойно и разъехаться по домам» [404].
Третьеиюньский блок. Два большинства. Третьеиюнь- ский государственный переворот обеспечил переход от Думы с кадетским «центром» к Думе с «центром» октяб-
киотским/«Опыт кадетской конституций Кончился кр&- хом»,— писал В. И. Ленин. Опыт этот «не удался... не потому, что у кадетов или у правительства не было доброго желания (сотрудничать.— А. А.), а потому, что объективные противоречия русской революций оказывались слишком глубоки» [405]. Кадеты не сумели выполнить свою основную миссию — договориться в Думе с левыми, прежде всего с трудовиками, и тем самым обеспечить путь «реформ». В связи с этим царизм встал перед необходимостью «об- карнать избирательные права „левых44 и отдать решение в руки октябристов»[406]. «Смена второй Думы третьей Думой, — писал В. И. Ленин еще до выборов,— есть смена кадета, действующего по-октябристски, октябристом, действующим при помощи кадета»[407]. Итоги выборов в III Думу полностью подтвердили эти слова. В 1907 г. численный состав фракций, который в последующие годы не претерпел сколько-нибудь существенных изменений, выглядел следующим образом: крайние правые — 50, уме
ренно-правые и националисты — 97, октябристы и: примыкающие к ним — 154, прогрессисты — 28, кадеты — 54, мусульманская группа — 8, польское коло (вместе с литовско-белорусской группой) — 18, трудовики — 13, социал- демократы — 20 (затем 14 за счет отсева случайных элементов) .
Бросается в глаза, что ни одна из помещичье-буржуаз- ных партий, не говоря уже о левых, которых было ничтожно мало, не имела в Думе абсолютного большинства. Большинство зависело от октябристов. В случае, если они голосовали совместно с правыми, создавалось право-октябристское большинство, при голосовании с прогрессистами · и кадетами — октябристско-кадетское. »Таким образом, октябристы в III Думе становились тем же самым, чем были кадеты в первых двух думах — партией «центра», главной партией, решавшей судьбу думских голосований. Так октябристы и голосовали. Единый контрреволюционный по- мещичье-буржуазный думский блок попеременно делился на два большинства, и в этом заключалась главная особенность третьеиюньской системы. Здесь перед нами обнаруживается важнейшая черта третьеиюньского избирательного закона — бонапартизм. Два большинства были не случайным, а рассчитанным результатом. «Избирательный закон в III Думу,— отмечал В. И. Ленин,— так и подстроен, чтобы получить эти два большинства» [408]. «...Третьеиюнь- ская система,— писал он позже,— сознательно создала два думских большинства: правооктябристское
«Бонапартизм,— писал В. И. Ленин,— есть лавирование монархии, потерявшей свою старую, патриархальную или феодальную, простую и сплошную, опору,— монархии, которая принуждена эквилибрировать, чтобы не упасть,— заигрывать, чтобы управлять,— подкупать, чтобы нравиться,— брататься с подонками общества, с прямыми ворами и жуликами, чтобы держаться не только на штыке. Бонапартизм есть объективно-неизбежная, прослеженная Марксом и Энгельсом на целом ряде фактов новейшей истории Европы, эволюция монархии во всякой буржуазной стране» и.
Два большинства, по замыслу творцов третьеиюньского закона, были тем средством, которое позволяло царизму лавировать между помещиками и буржуазией и, играя на их противоречиях, оставаться хозяином положения. Поскольку Дума предназначалась в конечном итоге для того, чтобы осуществить известный минимум буржуазных реформ, большинство не могло быть отдано в руки правых партий. Но не годилось и либеральное большинство, так как в таком случае Дума отдавалась буржуазии, а царизм отнюдь не намеревался делиться о ней политической властью. Исходя из этого и определялись задачи первого и второго большинства. Право-октябристское большинство должно было осуществлять «охранительные» функции — проводить в жизнь карательно-полицейские законопроекты и умерять запросы октябристов и кадетов по части «реформ», а октябристско-кадетское большинство должно было обеспечить проведение «реформ». «Правительству,— писал В. И. Ленин,— необходимо либерально-октябристское большинство, чтобы пытаться вести Россию вперед при сохранении всевластия Пуришкевичей»
На чем же основывалась уверенность Столыпина, что партия, во главе которой стоял московский капиталист
А. И. Гучков, будет блокироваться со своими соседями справа по меньшей мере с такой же готовностью, с какой она будет голосовать с прогрессистско-кадетскими либералами? Ответ лежит в классовой природе октябристов.
В статье «Опыт классификации русских политических партий», написанной еще в 1906 г., В. И. Ленин отметил одну характерную особенность в образовании русских партий, заключавшуюся в том, что интересы класса помещиков и класса капиталистов выражали «не две, а три группы политических партий: кадеты, октябристы и черносотенцы». Эту особенность В. И. Ленин объяснял чрезвычайным обострением революционной борьбы (в стране, «когда практически крайне трудно отделить защиту самодержавия от защиты во что бы то ни стало монархии, когда группировка по экономическому признаку (за прогрессивный и за реакционный капитализм) естественно перекрещивается политической группировкой (за теперешнее правительство и против несло)» [412]. Октябристская партия исключительно наглядно иллюстрирует этот ленинский тезис.
По программе она была партией буржуазной, которая выражала интересы крупного капиталиста и крупного помещика, начавшего перестраивать свое хозяйство на капиталистический лад. Но в большинстве партия состояла из помещиков и чиновников, которые ничем не отличались от правых. Особенно это было заметно на фракции октябристов. Один думский обозреватель насчитал в ней собственно октябристов-буржуа всего 15 человек[413]. По уверению «Биржевых ведомостей», правый фланг «Союза 17 октября» совершенно смыкался по своим взглядам с «Союзом русского народа», а левый фланг только нюансами отличался от правых кадетов [414]. Другая газета, «Русское слово», предприняла даже специальное обследование, чтобы выяснить природу и численность октябристской партии, и пришла к выводу, что октябристов как подлинно буржуазной партии, собственно, нет: «Нет октябристов. Есть только А. И. Гучков» [415]. Сам Гучков считал, что во фракции
«настоящих» октябристов только 100 человек, остальные — «примыкающие» (фракция так и называлась: «фракция
Союза 17 октября и примыкающих»). В одном из интервью он заявил: «У нас вы едва ли можете добиться единообразного голосования; а заставить говорить в одном и том же направлении — об этом и думать нечего» [416].
Газета П. П. Рябушинского «Утро России», выражавшая политические настроения той части московской буржуазии, которая, в отличие от ее другой — октябристской — части, стремилась к созданию чисто буржуазной партий, следующим образом характеризовала октябристов: «Октябристов многие считают буржуазной партией. В действительности это далеко не так, как свидетельствует составленный в Госуд. Думе официальный справочник». Из 124 членов фракции на 1910 г. было 80 землевладельцев и только 10 земледельцев. По званию фракция насчитывала: дворян — 72, купцов — 13, крестьян — И, присяжных поверенных — 7, профессоров — 7, врачей — 3, землемеров — 1. «Преобладание в партии дворянского элемента придает партии тот феодальный облик, который совершенно исключает возможность возлагать на октябристов какие-либо надежды в смысле правильного усвоения интересов русской промышленности. Союз 17 октября — это, в сущности, союз аграриев. Неудивительно поэтому, что октябристов так влечет в сторону к правым и националистам — двум фракциям с громадным преобладанием дворянских и землевладельческих интересов» [417].