i e8c15ecf50a4a624

Unknown

Позицию трудовиков выразил в своей речи крестья­нин А. Е. Кропотов. Он потребовал наделения малозе­мельных крестьян землей за счет йоМещиков на базе «при­нудительного отчуждения». Но в отличие от кадетов, он вкладывал в эту формулу не либеральное, а революцион­но-демократическое содержание. Закончил Кропотов свое выступление требованием выборных чиновников [430].

Основным оратором по декларации от социал-демокра­тической фракции был И. П. Покровский, сочувствовавший большевикам. Он выразил протест против акта 3 июня, заклеймил политику правительства как «разорительную, убийственную, кровавую». В то же время речь Покровского содержала, с точки зрения революционной социал-демо­кратии, ряд серьезных

ошибок, обусловленных меньшеви­стским влиянием. Главная из них состояла в том, что По­кровский противопоставил первые две Думы третьей, расценивая их как подлинное народное представительство, на которое «с упованием смотрел» весь народ. Формула перехода, зачитанная большевиком Н. Г. Полетаевым, за­являла, что «правительство по-прежнему ведет политику исключительно в защиту интересов крепостников-помещи- ков и хищнических слоев буржуазии» и продолжает «истребительную войну с освободительным движением на­рода» [431].

Финалом обсуждения декларации было отклонение всех формул перехода. Причина, по которой были отверг­нуты формулы перехода социал-демократов и трудовиков, не требует объяснений. Формула прогрессистов была от­вергнута октябристами, несмотря на то, что там говори­лось о необходимости осуществлять «начала манифеста 17 октября», т. е. речь шла о знамени и программе октяб- ризма. Побудительным мотивом здесь был страх октябри­стов перед обвинением в стремлении эмансипироваться от правых и действовать преимущественно «левым центром», т. е. вторым большинством. Вслед за этим была провалена формула октябристов, а последние в отместку провалили формулу крайних правых.

Правая пресса была вполне довольна итогами обсужде­ния. Пусть октябристы, угрожал нововременский публи­цист М. О. Меньшиков, сделают из них соответствующий вывод: «Возможен (сейчас.— А. А.) только правый центр. И он должен быть» [432]. С тем же предупреждением выступи­ла сголыйияская официальная «Россия». «Определилась мысль захлестнуть если не всю руководящую группу (т. е. октябристов.—Л. Л.), то хотя бы часть ее мирнооб­новленческой петлей». Это недопустимо. «... Твердый союз монархических фракций, недопущение передвижки центра влево, в соседство к кадетам, должны сделаться общей заботой всех тех фракций, которые от октябристов до крайних правых признают в существовании Думы волю верховной власти государя императора» [433].

Бюджет. Бессилие Думы, вернее, ее либерально-«конститу­ционной» части, объяснялось во многом ничтожностью бюджетных прав Думы. Они определялись соответствую­щими статьями Основных законов и так называемыми «Правилами 8 марта 1906 г.». Правила изымали из веде­ния Думы такие важные статьи доходной части бюджета, как тарифы железных дорог, цены на водку, доходы ве­домства императрицы Марии, имевшего монополию на про­дажу карт и на зрелищный налог, Кабинета и уделов и др. Хотя Дума формально имела право разрешать займы, было неясно, что именно подлежало одобрению Думы: сумма займа или условия его выпуска.

В области расходов права Думы были еще более огра­ничены. Правила 8 марта относили ряд статей к числу «забронированных», т. е. не подлежащих ведению Думы. В первом поступившем в III Думу бюджете абсолютно забронированными оказались 698 млн. руб. (27%), менее забронированными— 1164 млн. руб. (47%). По подсчетам Шингарева, главного кадетского оратора по финансовым вопросам, в смете Синода только 1% сметы был свободен для обсуждения, в смете Военного министерства — 13%, Министерства внутренних дел — 19 % и т. д.

Пункт 9-й Правил гласил, что суммы, зафиксирован­ные в бюджете на основании ранее изданных законов, а также на основании действующих штатов, расписаний и высочайших повелений, т. е. имеющие так называемый «легальный титул», не подлежали

изменению Думой. Эти «легальные титулы» служили ярким примером полного пренебрежения ведомств к претензии «народного предста­вительства» контролировать бюджет. Так, в период между II и III Думами новый «легальный титул» на штаты Ми­нистерства путей сообщения был издан даже не в соответ-

етвии с 87-й статьей Основных законов, разрешавшей вре­менно принимать законы в перерыве между сессиями Думы, в случае чрезвычайных обстоятельств, а просто в порядке верховного управления. В качестве «легального титула» на ясачную подать, которая являлась доходом государства, Кабинет представил указ Елизаветы Петров­ны какому-то сибирскому губернатору, в котором ему предписывалось «отписать ясак на ны». Бюджетная комис­сия вынуждена была проводить настоящие архивные изы­скания, чтобы определить законность того или иного титу­ла. По каждому министерству она составляла перечень этих титулов, занимавший сотни страниц. Сборник по Ми­нистерству внутренних дел насчитывал тысячу страниц и начинался указом Петра от 1723 г. по поводу какой-то рижской богадельни с указанием расхода в несколько де­сятков ефимков.

Кроме того, правительство имело право расходовать деньги во время перерыва занятий Думы по 87-й статье и в любое время —по статье 17-й Правил 8 марта. Послед­няя статья предоставляла право тому или иному ведомст­ву «в чрезвычайных и неотложных случаях» требовать деньги, причем ни сумма, ни срок, ни предмет требования ничем не ограничивались. Правда, статья предусматрива­ла, что Дума через определенный срок должна получить отчет о той или иной израсходованной сумме, но она же говорила, что в случаях, требующих тайны, такое пред­ставление заинтересованное ведомство может сделать тог­да, когда сочтет, что надобность в тайне миновала. Нако­нец, статья 18-я Правил гласила, что военные расходы, займы на военные нужды, чрезвычайные сверхсметные кредиты на нужды военного времени и особые предвоен­ные приготовления разрешаются по всем ведомствам в по­рядке Правил 26 февраля 1890 г., т. е. без ведома Думы.

Оценивая бюджетные права Думы, В. И. Ленин писал: «Российская Гос. дума не имеет бюджетных прав, ибо отказ в бюджете не останавливает „по закону“ приведение бюджета в исполнение. Этот закон (Основные законы 20 февраля 1906 г.— А. А.) ...есть издевательство над на­родным представительством со стороны черносотенцев, царя и помещиков. А „правила" 8 марта 1906 года еще более подчеркивают это издевательство... Нельзя изменять ничего, соответствующего и законам, и штатам, и расписа­ниям, и просто высочайшим повелениям!! Не смешно ли

толковать после этого о бюджетных правах российской Гос. думы?» [434][435].

В первой же сессии либеральные политики решили разведать свои возможности по части изменения Правил 8 марта. С этой целью в порядке законодательной инициа­тивы кадеты, за подписью 40 лиц, внесли законопроект, одобренный предварительно октябристами, который преду­сматривал изменение Правил 8 марта в сторону* весьма незначительного расширения бюджетных прав Думы. В январе 1908 г. был поставлен на обсуждение вопрос не о самом законопроекте, а о желательности его направле­ния в бюджетную комиссию для изучения и доработки. Запрос, таким образом, был самым скромным, что не поме­шало, однако, октябристскому официозу, «Голосу Москвы», еще до обсуждения, с хозяйским видом провозгласить, что «парламент (т. е. III Дума.—Л. Л.) должен быть настоя­щим хозяином финансов страны» ^п.