И это пройдет…
Шрифт:
Игорь кивнул. Вот так в один день в его жизни появились Герда и Женя.
— Зачем тебе помнить, кто она? — ощетинился мужчина, злобно глядя на Аню. — Тебя это не касается.
Девушка помрачнела, лицо ее исказилось. Она испытала жгучую ревность.
— Ну конечно, — фыркнула Аня, — я и не претендую.
Игорь подошел к ней вплотную. Его глаза полыхали гневом.
— Знаешь, в моей жизни было много женщин. Ты, наверное, самая красивая, но невероятно пустая внутри. Ты никого не любишь, кроме самой себя, — прохрипел он.
— Так что же ты ходишь за мной, женись на своей этой, с ресницами кукольными и челкой-пони, — рассмеялась ему в лицо Аня.
— А знаешь, я, пожалуй, так и сделаю, — с этими словами он развернулся и пошел прочь.
Аня
***
МИТЧ. Да ничего особенного, Бланш. Просто я хочу сказать, что до сих пор так и не имел случая разглядеть вас по-настоящему. Так давайте-ка включим свет, а?
БЛАНШ (испугана). Свет? Какой еще свет? Зачем это?
МИТЧ. Ну, хоть вот эту лампочку под бумажным фонариком… (Срывает фонарик с лампы.)
БЛАНШ (ахнула и на миг словно онемела от ужаса). Зачем же так?
МИТЧ. А чтобы разглядеть вас как следует, без дураков.
БЛАНШ. Как-то даже и не верится… вы что, и правда решили поглумиться надо мной?
МИТЧ. А это не глумление — просто реализм.
БЛАНШ. А я не признаю реализма. Я — за магию.
Митч смеется.
Да, да, за магию! Я хочу нести ее людям. Заставлю их видеть факты не такими, как они есть. Да, я говорю не правду, не то, как есть, а как должно быть в жизни. И если тем погрешила, то будь я проклята именно за этот грех — ничего не имею против… Да не включайте же вы свет!
Митч подходит к штепселю. Включает свет и пытливо смотрит на нее, Бланш кричит, закрывает лицо руками. Он выключает свет.
МИТЧ (медленно, с горечью). А вы, оказывается, постарше, чем я думал, да ладно, это бы еще куда ни шло. Но все остальное… господи! Звон о старомодности ваших идеалов, эта баланда, которую вы тут травили все лето. Ну, что вы — не девочка, что вам уже не шестнадцать, я, конечно, и сам соображал. Но я был таким дураком и верил, что вы со мной играете без обмана.
БЛАНШ. А кто вам сказал, что я «играю» краплеными? Мой любящий зять? Вот кому вы поверили.
МИТЧ. Да я сначала обозвал его треплом. А потом выяснил, как обстоит дело. Сперва обратился к нашему снабженцу, тот постоянно бывает в Лореле. А потом связался по междугородному и потолковал с этим торгашом.
БЛАНШ. С кем, с кем?
МИТЧ. С Кифейбером.
БЛАНШ. Кифейбер… торговец из Лорела. Да, знаю… все, бывало, свистит мне вслед на улице. Я поставила его на место. И вот теперь — отплатил, возводит напраслину, всякие небылицы.
МИТЧ. Кифейбер, Стэнли, Шоу — трое! — ручаются за подлинность этих небылиц!
БЛАНШ. А-а! Та-рран-там-тан, трое влезли в чан! И стал помойным чан…
МИТЧ. Скажете, вы не жили в отеле «Фламинго»?
БЛАНШ. Во «Фламинго»? Ну, что вы… В «Тарантуле»! Вот где я жила — гостиница под вывеской «У тарантула в лапах».
МИТЧ (сбитый с толку).
БЛАНШ. Ну да! огромный паучище… К нему я и завлекала свои жертвы. (Налила себе в стакан.) Да, я путалась с кем попало, и нет им числа. Мне все чудилось после гибели Аллана… что теперь одни только ласки чужих, незнакомых, случайно встреченных, которые пройдут мимо и все, — могут как-то утолить эту опустошенную душу… Пожалуй, со страху… Да, да, то был именно ужас, он-то и гнал меня, и я в панике металась от одного к другому, рыскала в поисках опоры — хоть какой-нибудь! — …где придется, с кем придется — что уж тут было собой-то дорожиться!.. дошло, наконец, и до одного семнадцатилетнего мальчугана… да кто-то возьми и напиши директору школы: «Эта особа позорит звание учительницы!» (Засмеялась, запрокинув голову: так судорожно — то ли смех, то ли рычание… И слово в слово повторила: «Эта особа…» Горло у нее перехватывает, выпила.) Справедливо? Да, пожалуй… наверное, позорила… как смотреть… Ну, и приехала — а вот и мы! Больше-то мне податься было некуда: все, уже пошла на слом. Знаете, каково это — пойти на слом? Вдруг оказалось, что молодости-то уже нет и в помине — закрутилась и словно вихрем унесло… и вот встречаю вас. Вам нужен друг — сами говорили… и мне — тоже. Я благодарила бога, что он послал мне вас… вы казались таким надежным — спасительная расселина в каменных кругах жизни, прибежище, которое не выдаст! Теперь ясно — не мне было просить от жизни так много, не мне было надеяться. Кифейбер да Стэнли с Шоу ославили зарвавшуюся аферистку на весь белый свет.
Молчание.
МИТЧ (уставился на нее, не зная, что теперь думать). Вы врали мне, Бланш.
БЛАНШ. Бросьте… не врала!
МИТЧ. Все было ложью, ложь на лжи, и на словах, и в мыслях — одно вранье!
БЛАНШ. Неправда! В сердце своем я не солгала вам ни разу…
Из-за угла дома показалась торговка — слепая МЕКСИКАНКА в черной шали. В руках у нее связки вырезанных из жести цветов, которые в таком почете у мексиканской бедноты — бойко идут на похороны, да и на все другие торжественные события… Выкликает она еле слышно, едва разберешь — неясно вырисовывающаяся фигура, вдруг возникшая на улице.
МЕКСИКАНКА. Flores. Flores. Flores para los muertos. Flores. Flores…
БЛАНШ. Что, что?.. Ах, да, кто-то за дверью… (Идет к двери, открыла, смотрит: прямо перед ней — мексиканка.)
МЕКСИКАНКА (в дверях, протягивая Бланш несколько жестяных цветов). Flores. Flores para los muertos…
БЛАНШ (в страхе). Нет, нет, не надо! Пока — не надо! Пока — не надо!.. (Шарахнулась от мексиканки назад, в дом, поспешно захлопнув перед той дверь.)
МЕКСИКАНКА. Flores. Flores para los muertos…
Зазвучал мотив полечки.
БЛАНШ (словно сама с собой). Все идет прахом, рушится, выветривается… А люди — каются, попрекают друг друга… «Сделай ты то-то и то-то, так мне бы не пришлось делать того-то и того-то» …
МЕКСИКАНКА. Coronas para los muertos…
БЛАНШ. Наследство умерших… Х-ха! Да и еще разное добро в придачу… наволочки в пятнах крови, например!.. «Нужно ей сменить белье» … «Хорошо, мама! Но ведь есть прислуга, так, может быть, негритянка сменит?» … Нет, конечно, прошли те времена. Все прошло, ничего не осталось. Только…