И это все, за что я борюсь
Шрифт:
— Этой ночью, — Синк схватил меня за волосы, поднимая мою голову так, чтобы я смотрел ему прямо в глаза, — Этой ночью твоя… Милит… убила Цатту. В коридоре замка. А потом исчезла без следа. И если ты, ублюдок, думаешь, что я ее не найду, то ты ошибаешься. Я вырою эту суку из-под земли, и она расплатится за все.
Теперь он был зол так сильно, что его лицо покраснело от гнева. Что ж, я заблуждался, когда думал, что Синк неспособен проявлять эмоции.
А Милит… Чем она думала!? Возможно, у девушки был свой план,
— И ты… ты тоже заплатишь за моего отца! — Синк дернул меня за волосы сильнее, чтобы я почувствовал боль во всем ее великолепии.
— Не забывайте, Ваше Высочество, — Я выплевывал слова, как ненужный мусор, — Он и мой отец тоже.
Синк ударил меня еще раз, и теперь боль заразила всю левую скулу, перед глазами на какое-то мгновение потемнело, и голова свесилась на грудь. Я не хотел выглядеть жалко, но иначе не получалось.
Сильная рука снова схватила меня за волосы, поднимая глаза к своим:
— Ты присягнул на верность обществу Шипа. Не отнекивайся, я знаю, что это так. У тебя были все причины ненавидеть и отца, и меня. Вас было трое. Теперь ты здесь, а Цатта мертва. Остается вопрос — где Солз Каттер?
— Он пытался убить меня и Милит. Я не мог присягнуть ему на верность, идиот! — Прорычал я, выжимая из своего голоса все силы.
— Ложь! — Синк снова ударил меня, и на этот раз это оказалась пощечина, но настолько крепкая, что у меня из носа пошла кровь.
Теперь я сам поднял к нему взгляд. Взлохмаченная челка упала мне на глаза, закрыв обзор.
— Я не знаю, где он. — Прохрипел я.
— Знаешь! — Колено принца врезалось мне в живот, и я закашлялся, согнувшись пополам, — И я буду бить тебя, пока ты не признаешься.
Мне потребовалось несколько нервных мгновений, чтобы остановить приступ кашля. Мои руки по-прежнему держали гвардейцы, и я не мог стереть кровь с лица. Я чувствовал, как она стекает по подбородку, каплями падая мне на рубашку. Принц ухмылялся, наблюдая за моими страданиями с торжествующим выражением лица.
— Я ничего тебе не скажу. — Выдохнул я, — Потому что я ничего…не знаю.
Я закрыл глаза, понимая, что меня ждет очередной удар. Вот только на этот раз было еще больнее — по приказу принца гвардейцы выпустили меня, и я упал на пол безвольной куклой. Я смог не издать ни звука и даже поднять голову к своему мучителю.
— Надо же, какой крепкий! — Удивился Синк, ударяя меня сапогом по ребрам.
Я пытался не застонать от боли, но она была такой сильной, что мне казалось, будто мои кости превратились в порошок. Откуда в принце столько жестокости?
Во что же влипла Милит?
Я закрыл голову руками, но Синк снова как-то ухитрился схватить меня за волосы. Надо было обрезать их как можно
Принц поднял мое лицо, присев на корточки, чтобы мы смотрели друг другу в глаза. Мне оставалось лишь надеяться, что из моих глаз не катятся предательские слезы боли и унижения.
— Я убью ее, если ты не сознаешься. А если пустишь меня по ложному следу, то ее смерть ты увидишь своими глазами.
— Я не знаю, где он. — Я так устал повторять это, что решил больше ничего не говорить этому тупоголовому упрямому идиоту.
Он резко отпустил меня, и я рухнул на пол, как на мягкую перину. Мне захотелось, чтобы они ушли и оставили меня здесь, в покое и в одиночестве. Мысли проносились в моем воспаленном разуме одна за другой, так быстро, что я не успевал их обдумывать. Синк охотится на Милит. Она в опасности. Принц считает, что я как-то связан с Солзом и знаю о его местонахождении. Милит убила Цатту. Где она теперь?
— Даю тебе день, ублюдок. — Синк снова пнул меня в живот, и я скрючился от боли, хотя пора бы было привыкнуть к ней, — Завтра ты скажешь мне все.
Я не ответил ему, да и что я мог сказать? Завтра он убьет меня, и дело с концом. Может, так будет даже лучше — он перестанет охотиться на Милит, она будет свободна, сможет сбежать отсюда куда-нибудь подальше. Или не сможет? Вряд ли Синк так просто отступится после убийства своей жены, к тому же, я только что видел и чувствовал каждой костью всю его жестокость, которая не знала границ. Теперь я боялся только одного — что она окажется такой же извращенной, как планы общества Шипа.
Гвардейцы и принц удалились, оставляя меня наедине с болью. Даже холод, терзавший меня всю ночь, и голод, явственно давший о себе знать только сегодня, отошли куда-то на второй план. У меня болело почти все тело, до лица и вовсе нельзя было дотронуться без всплеска такой боли, от которой у меня из глаз мгновенно брызгали слезы.
До этой минуты я не ощущал, насколько я ничтожен, жалок и слаб. Ни магия, ни проницательность, которой я так гордился, не пришли ко мне на помощь в нужный момент. Я сбросил самого себя в пропасть, утащив за собой Милит, которой теперь грозила опасность пострашнее моей.
Я мечтал быть доблестным наемником с каким-нибудь забавным прозвищем и огромной историей подвигов (небольших, но трогательных) за плечами, а на деле оказался мерзким изменником, которому суждено или болтаться на виселице, или сгнить в тюрьме.
Солз Каттер достиг большего, наверное, ему даже можно позавидовать. Уметь так скрываться — настоящий талант!
Мне оставалось лишь гадать, что задумала Милит, и к тому моменту, как за окном начало темнеть, я перебрал множество вариантов, ни один из которых так и не показался мне убедительным.