И камни плачут по ночам
Шрифт:
– Салик! – медленно поведя в воздухе рукой, я с недовольством отметил, что и моя магия ведет себя не так, как это было привычно. Потоки в теле ощущались куда тоньше и слабее, чем можно было бы предположить. И это не могло мне нравиться.
Дверь покоев тихо скрипнула, и вовнутрь вошел невысокий, немного сгорбленный человек с внимательными глазами. Склонившись, что казалось почти невозможным действием для его тщедушного тела, смотритель дворца замер в десятке шагов от постели.
– Где Владетельная?
– Няньки забрали ее часа четыре назад. Госпожа приняла ванну, выслушала утренние
– Где это? – спустив ноги на пол, я поискал глазами кафтан и брюки.
– Для госпожи подготовили комнаты на третьем этаже, с выходом в сад. В восточной части дворца.
– Передай, что я хочу навестить Владетельную, – кое-как натянув одежду, все еще не чувствуя тело своим, я скривился, радуясь, что сижу спиной к Салику. – После того, как умоюсь. Пусть приготовят купальню.
– Да простит меня мой господин, – я почувствовал этот страх, что волной прошел по полу от смотрителя к моим ногам, слегка опаляя пятки, – но вы… вам не следует.
– Что? – меня настолько поразила сама формулировка, что я даже не рассердился на подобное заявление.
– Если вы сейчас навестите супругу, это будет считаться оскорблением нашей молодой госпожи. Молю вас, не делайте этого, – этот тощий мужчина, в детстве перенесший множество страданий, но сохранивший живой и пытливый ум, медленно опустился на колени, таким образом, подкрепляя собственную просьбу.
Это было странно, необычно и вовсе не походило на поведение Салика, так что я, молча, подошел к слуге, коснувшись его плеча, позволяя подняться.
– Пусть приготовят купальню, – еще раз повторил я, а затем, подумав, добавил: – И пришли ко мне нянек госпожи. Кажется, им предстоит многое рассказать.
**
Даже в моем войске было куда меньше правил, чем в отношениях с супругой, что мне с каким-то внутренним, плохо скрываемым торжеством рассказывала старуха, приставленная к Дженай. На протяжении нескольких часов она все вещала и вещала, произнося какие-то нелепицы и вещи, казавшиеся просто абсурдными. И все бы ничего, но чем больше я слушал, тем более хрупкой становилась моя надежда на семейное счастье. В общих чертах выходило, что мне все запрещено.
Запрещено.
Не думал, что это слово еще когда-то появится в моей жизни в таких количествах после окончания военного обучения. Не для того я столько усилий и времени потратил на развитие физической и магической силы, чтобы вновь столкнуться с запретами. Хотелось скрипеть зубами. Хотелось просто подойти и свернуть шею этой ведьме, что теперь, после очищающей ванны, я видел четко, давно не была человеком, впрочем, как и вторая из присланных Ксерксом «нянь».
Но и это было запрещено.
Хотя, при большом желании, я все же мог бы. И в этом случае даже наказание не будет слишком уж суровым. Я сумею оправдаться перед Ксерксом, но это глупо. Потому, что от старух, по сути, ничего не зависит.
– Древняя кровь особенная, – подводя короткий итог нашего разговора, попытался выделить главное из того нескончаемого потока бреда и нелепых правил, что выдала ведьма.
Владетельная – хрупкая и нежная особа, что придерживается строгих правил с самого
– Уважать. Оберегать. Ждать, что Дженай сможет принять вашу магию.
– Она больше не «Дженай», – обдумывая ситуацию, недовольно поправил старуху, что противоречила сама себе, – она Владетельная княгиня Нам-Кивас, госпожа Востока. Уходи. Из моего дворца. И прихвати свою подругу.
– Но… – мне показалось, что ведьма несколько шокирована таким приказом, но я не был намерен терпеть ее в своем доме. Не тогда, когда меня так подставили, не пояснив все глупейшие правила загодя. Ладно, я могу их выполнять из уважения к супруге, раз уж они ей так важны. Но оставить пару ведьм во дворце? Нет.
Глава 6
Измир
За четыре года супружества ничего не изменилось, кроме лиц и голосов ведьм, что с завидной регулярностью присылал Ксеркс на смену отосланным. И каждый раз эти няньки были все противнее, словно властелину Империи доставляло какое-то изощренно удовольствие доводить меня этой мелочью. И все эти годы я терпел и сдерживался, понимая, что недостойно отвечать на провокацию так, как хотелось бы или как бы это сделал простой солдат.
Но кое-что я был намерен все же изменить.
Четыре года следования правилам, четыре года, как испытание моего терпения и послушания. Не ходить, не говорить, не … – никакого результата. Довольно. Пора было что-то менять, даже если это рассердит Ксеркса. Все же я далеко не самый слабый мужчина в Империи.
Эта мысль пришла в голову весьма неожиданно на последних неделях пути по пустыне. Песок тихо скрипел под лапами куджанов, перекатываясь пока еще рассыпчатой розово-золотой массой. Мерное покачивание в седле убаюкивало, позволяя мыслям двигаться плавно и так, как им самим хотелось. Не сильно отвлекала даже магия, с помощью которой приходилось охлаждать песок под ногами солдат. Воздушная тропа змеилась по барханам с такой легкостью, словно я и не вел по этой пустыне целый караван, сдерживая обжигающий зной.
Когда на горизонте появились, сперва в виде размытого марева, а затем, становясь все четче, светлые стены города, я принял окончательное решение. Осталось только придумать, с какой стороны подойти к этому вопросу. Так, чтобы урон все же был минимальным и волна, что непременно поднимется, достигнув Ксеркса, успела опасть у подножия трона, не привлекая слишком уж пристального внимания повелителя.
И как правильно подступиться к Дженай.
Это было не то же самое, что общаться с женщинами из гарема или с теми, кто выбрал военную службу. Первые были в основном глупыми существами, единственным преимуществом которых была способность поглощать часть пустынного яда, что скапливался в моем теле, без вреда своему здоровью. Вторые же куда больше походили на мужчин, чем на мою супругу.