И камни плачут по ночам

Питкевич Александра

Книга выскользнула из ослабевших ладоней, с грохотом упав на пол, заставляя страх еще выше поднять голову. Конечности каменели от этого жуткого ощущения, но что я могла! Я боялась его до икоты, этого высокого мужчину со светлыми волосами, словно он и не был моим мужем. Не понимая, о чем он думает, глядя на меня, не находя поддержки в правилах, я терялась.

– Я не ждала вас сегодня и не успела подготовиться. Манен не предупредила, – глупые оправдания, больше подходящие деревенской девке, чем Владетельной Востока. Как же стыдно. Стоило ему появиться, и я забыла все приличия. За слуг отвечает хозяин.

А что делала я? Сваливала вину на Манен? Тряхнув головой, попыталась взять себя в руки. – Нет, конечно, это моя вина.

Я была готова отрезать собственные волосы, только бы вернуть сказанные слова. Что он думает обо мне? Что видит перед собой? Пугливую нервную женщину, что не справляется ни с одной из своих обязанностей? Сперва обморок перед войском, теперь обвинение слуг. Как же стыдно.

Иногда мне казалось, что я его раздражаю самим своим существованием, и только правила и воля Ксеркса не дают Стратегу избавиться от ненужной и бесполезной супруги. Измир Санджи стоит несколько мгновений неподвижно, и я чувствую как по телу, укутанному тремя слоями тончайшего шелка, скользит острый, как клинок, взгляд, не давая пошевелиться и мне.

Яд пустыни, ее странная магия, играет с чертами лица Стратега, то, на миг, давая рассмотреть сведенные брови, то вновь размывая облик до неузнаваемости. Он еще довольно молод, на вид не больше тридцати, но достиг такой славы, что и пять лет назад о нем говорили с придыханьем. Теперь же это имя и вовсе звучит только шепотом.

В комнату ворвались слуги, слишком громко топая, слишком громко причитая. Девушки, упав на колени, вполголоса бормотали извинения, но их тут же сковало заклинание, которое я ощутила сотней мелких мурашек, пробежавших по коже. Все это заняло не больше минуты, но мне показалось, что прошла вечность с того момента, как Стратег вошел в мои покои.

И опять, не произнося ни единого слова, мой великий и ужасающий супруг развернулся и в полнейшей тишине вышел вон, оставив только небольшую резную шкатулку на столике.

По левую руку с колен поднялись служанки, все еще оставаясь полусогнутыми. Не поможет. Пропустили и не предупредили. В который раз опозорили и себя, и, хуже того, меня. Никчемная госпожа, которую не уважают даже слуги…

– Владетельная.

– Вон отсюда, – тихо, чувствуя, как начинают дрожать руки, приказываю, не желая никого видеть в своем позоре.

Шелест одежды, и женщины скрываются куда быстрее, чем появились. Вот это прыть! Мне хочется смеяться и плакать одновременно, но я помню, что где-то за стенами прячется наблюдатель Вати, и старухе доложат обо всем, что здесь произошло, так что я, не поднимая книгу, иду к столику. Мне интересно, что там на этот раз.

Супруг впервые принес шкатулку сам. Впервые явился в покои, так что я заинтригована. Мне казалось, что подарки выбирает кто-то другой. Впрочем, я и сейчас не верю, что такой человек, как Стратег Востока станет беспокоиться о дарах для нелюбимой жены.

Прижав теплое дерево к себе, чтобы из наблюдательных ниш, о которых я прекрасно знала, содержимое нельзя было рассмотреть, откинула крышку. На россыпи розового, с вкраплениями золотой пыли, песка, лежала пара ракушек и несколько камней. Необработанные, прекрасные какой-то своей, природной красотой, они завораживали. Как и сам

песок. Из окна пустыня выглядела великолепной, но смертельно опасной, а здесь, в глубине деревянной шкатулки, все смотрелась совсем иначе. Да и цвет казался мне насыщеннее, розовее. Интересно, она становится такой, если отойти дальше от дворца? Вглубь песков?

В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в покои, громко шлепая, вошла Манен.

– Владетельная? Стратег уже покинул вас? – глупый вопрос, если ты смогла сюда войти.

Не отвечая, я захлопываю шкатулку и просто разворачиваюсь, направляясь в спальню. Я имею право так поступить.

– Владетельная!

Я не собираюсь отвечать. Ночь только началась и до дневного зноя мне нужно еще очень многое сделать.

Захлопывая дверь спальни, я с мелочным торжеством оставляю Манен злиться. Пусть. Если все получится, то не будет важно, сколько в жалобе на мое неподобающее поведение будет пунктов. Одним больше, одним меньше. Только сперва стоит все хорошенько продумать.

Глава 8

Измир

После визита к Дженай, я чувствовал себя лучше. Пусть Владетельная и боялась меня, но мне показалось, что страх не настолько глубинный, как раньше. Словно произошедшее на вручении жалования что-то сдвинуло в ней. Пусть бы было так. Я намеревался использовать любую возможность.

Сенаторы клевали носами, хотя время едва перевалило за полночь. Наступил час Луны, когда меньшее светило почти достигло самой верхней точки небосвода, а они уже устали. Меня это немного забавляло. И сердило. Люди, которым я оставил город на попечение, не могли договориться между собой по таким простым вопросам, и оставляли их висеть нерешенными до самого моего возвращения. Если бы над ними был кто-то старший… Но любое преимущество тут же позволяет проявляться неуемной жажде наживы даже у более сильных духом людей.

– И что вы придумали? – я стоял у окна, слушая, как эти в сущности умные, но слишком жадные люди ругают друг друга, и понимал, что нужно сместить их с должностей. Перегорели. Не все, но троих следовало убрать. Как жаль, что немногие могут жить в этом городе, перенося его жар. В противном случае можно было бы попросить нескольких чиновников у Ксеркса или Сафиры. Но жители столицы здесь долго не протянут.

Она вышла в сад в сопровождении слуг и фонарей. С неверием вглядываясь в процессию, что шла между цветущих деревьев небольшого внутреннего дворика, я с ревностью пытался вспомнить, окна каких еще комнат выходили сюда. Совсем не думал об этом раньше. Дженай нужно выходить на воздух, а днем это уже невозможно.

Щелкнув пальцами, подозвал Салика, слушая бессвязную болтовню советников. Только Хадасан молчал, дожидаясь, когда старшие коллеги закончат говорить. Он был самым юным из всех, и его назначение вызывало много вопросов ко мне. Правда, они так и остались непроизнесенными. А мне было все равно. Хадасан работал, в отличие от всех остальных, на благо города.

– Салик, из каких комнат можно видеть? – длинные фразы никогда не были моей сильной стороной, в отличие от того же Клинка, что мог трещать без умолку. Но хранитель дворца хорошо понимал меня, как от него это и требовалось.