И на земле и над землей
Шрифт:
Находился город на острове Волын (отсюда и его правильное название — Волынь) в устье Одры, на важном торговом пути. Такое его расположение было умело использовано и с оборонной, и с градостроительной точки зрения. Вот как рисует его скандинавская «Сага о йомсвикингах»: «…там был построен большой, хорошо укрепленный град. Часть его находилась на мысу и окружена была морем. Там была гавань, где могло разместиться триста шестьдесят длинных ладей, да так, что все они находились бы под прикрытием городских укреплений. Все там было устроено так хитро, что вход в гавань перекрывала большая каменная арка. На входе в бухту были установлены железные ворота, которые запирались изнутри. На вершине арки стояла
В Волыни проживало почти десять тысяч человек — поморских русинов. Среди них было немало превосходных мастеров ремесленников, а местные купцы вели торг не только на родине, но и по всему Венедскому морю [28] .
Да, наверное, действительно, другого такого города во всей Европе тех лет не было. Даже столицы Франции, Англии, Швеции в сравнении с Волынью казались лишь небольшими поселениями. Исключая, пожалуй, блистательный эллинский Константинополь.
Волынь слыла торгово-ремесленным центром поморян. Духовной же столицей была «мать городов поморянских» Щетинь.
28
Подробнее о балтийских славянах см.: Прозоров Л.Варяжская Русь. М, 2010.
Сам город располагался на трех холмах. Поднявшись на средний, самый высокий, Зарян оказался у роскошного храма-святилища, посвященного Триглаву. Если золотой Триглав волыньцев был невелик по своим размерам, то здесь он был воистину огромен. Правда, не из золота, а из могучего вековечного дуба. С тремя, разумеется, головами.
Осмотрев храм с сияющей золотом и драгоценными каменьями дарницей, с ярко раскрашенными деревянными барельефами вдоль всех внешних стен строения, Зарян не раз еще возвращался к главному кумиру щетиньцев — Триглаву.
Могучий трехголовый идол потрясал и подавлял его. «Триглав почитаем и у нас на Днепре, Дону, в Сурожской Руси, — думал он, с почтением и страхом всматриваясь в лица верховного божества. — Но наши боги скорее понятия, нежели вот такие кумиры, ибо мы не язычники-идолопоклонники. Что же здесь означают эти лики? Сварога, Перуна, Даждьбога? Их единство в одном?»
Спросил служителя. Тот удивленно оглядел незнакомца и сердито проворчал:
— Такое и отрокам знать следует, а ты старец уж — голова белая.
Узнав, что перед ним паломник из далекой Таврии, смилостивился, пояснил:
— Сия голова владычит над небом, сия — над землей, третья — над нижним, темным миром. Все мы во власти великого Триглава, русич.
В земле вильцев-велетов вместе с толпой местных ратарей он посетил Ретру и ее величественный храм, посвященный Радигосту Сварожичу, — «одно из двух величайших святилищ варяжской Руси».
Сам Радигост более походил на могучего воина, чем на бога. «Бог-воин, — определил для себя Зарян. — Как наш Перун». На голове бога-воина сиял драгоценный шелом с хищным соколом на маковке. На щите, как живая, красовалась, нацелясь острыми рогами в невидимого противника, мощная бычья голова. В руках — грозная священная секира.
При храме бога-воина жил и его боевой конь. Почитаемый, как и его хозяин. Вещий — значит, мудрый, пророчествующий. Белый…
А вот в Арконе, на острове Руяне (Ругене, острове Рус) с Заряном чуть не случилась беда. Но сначала — о самом острове и самом городе. Датский хронист-летописец Саксон Грамматик, так сказать, сосед балтийских славян, еще заставший некоторые из их княжеств и хорошо знавший эти места, отметил в одном из своих трудов: «Город Аркона лежит на вершине высокой скалы; с севера, востока и юга он огражден природною защитою…
«Природная защита» — это стометровые белоснежные меловые скалы, на которые не подняться без специального снаряжения. В боевых условиях — тем более. Ну а «насыпь» — это, скорее всего, крепостная стена, возведенная там, где этих скал не было или где они обрывались не так круто. Старинные легенды гласят, что каждый новый претендент на здешний княжеский стол должен был вначале подняться с моря по этим скалам в город и что всегда таких смельчаков оказывалось не много.
И далее: «Посреди города лежит открытая площадь, на которой возвышается деревянный храм прекрасной работы, но почтенный не столько по великолепию зодчества, сколько по величию бога, которому здесь воздвигнут был кумир… В храме стоял большой, превосходящий рост человеческий кумир с четырьмя головами, на стольких же шеях, из которых две выходили к груди и две к хребту, но так, что из обеих передних и обеих задних голов одна смотрела направо, а другая налево; волосы и борода были подстрижены коротко, и в этом, казалось, художник соображался с обыкновением руян… Более всего поражал меч огромной величины, которого ножны и черен, кроме красивых резных форм, отличались прекрасною серебряною отделкою… Для содержания кумира каждый житель острова обоих полов вносил монету. Ему также отдавали третью часть добычи и хищения, веря, что его защита дарует успех. Кроме того, в его распоряжении были триста лошадей и столько же воинов, которые все добываемое ими насилием или хитростью вручали верховному жрецу… Этому кумиру давала дань вся Славянская земля…»
Об этом городе и его храме Зарян был наслышан еще в молодости, как и о не менее знаменитой Ретре с ее святилищем Радигоста. Слушал хожалых людей, паломников и не верил. Может ли такое быть? Что же это сделалось с братьями венедами? К добру ли?
И вот он здесь, почти целый год ходит по их земле, благодарно пользуется их гостеприимством и все гадает: чем венедское язычество лучше или хуже язычества древних эллинов и римлян? Те до времени тоже истово поклонялись своим богам, но под конец превратили это в поклонение искусствам, в которых показали себя непревзойденными мастерами. Мраморные идолы их — теперь уже отринутых — богов телесно прекрасны. Даже в тех осколках, какие ему довелось видеть. Им не молиться, а любоваться ими!
Кумиры венедских богов иные. Они явно не для любования. В основном мужские — суровые, грозные, даже звероподобные. Как и их седые длинноволосые и длиннобородые жрецы. Их союз — союз Духа и Власти. Но опять же — во имя чего? Верховные жрецы тут имеют больше власти, чем князья. Что повелят они, то и будет. Чего не повелят, того и быть не должно.
В тот день отмечался какой-то праздник. Местные жители с зажатыми в руках монетами и паломники с дорожными узелками за спиной столпились на плотине, ведущей к острову. Строгие распорядители наконец распахнули ворота, и робкие прихожане длинной молчаливой цепочкой потянулись в священный город. Перед храмом остановились.
— Приготовить дары и приношения. Не толпиться! — послышалось впереди, и паломники принялись поспешно рыться в своих узелках. Зарян достал из своего небольшую жертвенную чашу, подарок далеких фарсийских славян, сбереженный им в долгих скитаниях по свету. Чаша невелика, но красиво изукрашена резным восточным орнаментом, серебряная.
— Умилостив великого Святовита, испросите желаемое и возвращайтесь в домы свои…
Седой волосатый жрец раздвинул занавес — и Зарян увидел его, великого бога венедов, сурового и всесильного Святовита. Много всяких кумиров повидал он на этой земле, но такого еще не случалось. Разве что в Ретре — Радигоста.