И падут подле тебя тысячи
Шрифт:
Тысячи необученных детей гибнут в этой бойне каждый день, — он указал на окно, — прямо как этот поросенок. Это безумие. Вы должны спрятать Курта дома, потому что мы не собираемся жертвовать им.
Хелен сжала руку герра Страуба. Она не могла говорить.
Две недели спустя поползли слухи, что американцы приближаются. Поток отступающих немецких солдат прошел через Эшенрод. Курт вышел на улицу посмотреть на остатки войска его побежденной страны. Капитан одного из подразделений заметил его:
— Мальчик, подойди сюда.
— Да, господин
— У меня есть несколько коробок с секретными документами, — сказал офицер. — Мы больше не можем везти их с собой. Я приказываю тебе сжечь их. Отведи меня к деревенской печи.
Курт отвел его к огромной кирпичной печи, где все крестьяне пекли хлеб. Капитан приказал своим солдатам притащить ящики с документами. Они свалили их на землю, потом поспешили за своими удаляющимися товарищами в то время, как Курт начал бросать кипы бумаг в пламя. Несколько часов он жег одну пачку за другой, пока печь не раскалилась до красного цвета и клубы пепла не полетели из дымохода. Неистовый огонь пожирал документы с пометкой «Секретно» и «Совершенно секретно», в которых были приказы, подписанные лично Гитлером.
Сразу после обеда герр Страуб ворвался на кухню.
— Американцы уже в пяти милях отсюда! — закричал он. — Они будут здесь через пару часов. Что я должен делать?
Быстро соображая, Хелен попробовала успокоить его.
— Почему бы вам не послать гонцов в каждый дом, чтобы они сказали людям вывесить белый флаг из окон? — предположила она. — Это будет знаком, что мы сдаемся.
Благодарный за такой совет, герр Страуб сделал так, как она сказала, и вскоре, когда американские солдаты вошли в деревню, белые простыни свешивались из каждого окна. Это был день Страстной пятницы в 1945 году.
— Внимание, внимание! — громкоговорители на их грузовике трещали по–немецки. — Любой, кто покинет свой дом, будет застрелен. Всем оставаться в своих домах!
Вскоре солдаты стучали в каждый дом. Хелен отперла им дверь, и группа из тридцати пяти мужчин заполнила дом. Они были очень дружелюбны, прошли в кухню и начали вытаскивать горшки и сковороды. Используя язык жестов, они попросили хлеба и жира для того, чтобы поджарить яиц. Хелен стала искать перепуганную фрау Страуб, которая спряталась на чердаке.
— Посмотрите, люди голодные, — пыталась урезонить ее Хелен, — не надо заставлять их так долго ждать. Дайте им немного еды. Это все, чего они хотят.
— Они съедят все мои запасы, — причитала фрау Страуб, — но если так тому и быть, дайте им шмат сала и буханку хлеба.
Хелен пожала ей руку.
— Но этого не хватит, — настаивала она, — не глупите. Дайте им достаточно еды, иначе они возьмут все. Ваша жизнь гораздо более важна, чем горшок с салом.
В конце концов фрау Страуб сдалась.
— Фрау Хазел, ваша взяла. Делайте все, что посчитаете нужным.
Хелен бросилась в погреб и взяла масла, яиц, хрустящие буханки хлеба, кувшины с домашним крепким сидром и голубой глиняный кувшин с салом. Затем она развела огонь и начала жарить яйца.
Пока она стояла около горячей печи, один из мужчин подошел к ней, обнял и начал целовать ее. В мгновенье ока командир оказался около нее. Он громко отругал солдата и отбросил его в угол. После этого никто не осмеливался беспокоить ее.
В ту ночь смертельно уставшая Хелен поднималась в свою комнату, как кто–то дотронулся до ее рукава. Она испуганно отпрянула.
— Кто это?
Женский голос заговорил шепотом:
— Фрау Хазел, пожалуйста, укройте меня в вашей комнате, мне одной неспокойно у себя.
Это была фрау Хаар, еще одна женщина из Франкфурта, которая нашла прибежище в доме Страубов. Она была в большой опасности, потому что помогла бежать русскому пленному. Молва об этом поступке быстро разнеслась среди соседей, и ей пришлось бежать, чтобы не быть арестованной и не попасть в концлагерь. Без лишних слов Хелен взяла ее за руку и провела к себе в комнату. Сьюзи уже спала у себя в колыбельке, а остальные дети были готовы лечь спать. Курт и девятилетний Герд спали в одной кровати, Лотти в другой, а Хелен и фрау Хаар решили лечь на двуспальной кровати. До того, как дети отправились спать, Хелен в коленопреклоненной молитве попросила Господа о защите на предстоящую ночь.
— Фрау Хаар, — сказала она после того, как укутала детей одеялами, — мы не знаем, что нам принесет эта ночь. Нам лучше лечь не раздеваясь. В таком случае мы будем готовы к быстрым действиям.
Внезапно послышался робкий стук в дверь. Хелен со скрипом открыла дверь и увидела двенадцатилетнюю девочку–сироту, которую Страубы наняли кормить коров.
— Фрау Хазел, мне так страшно. Пожалуйста, позвольте мне остаться у вас в комнате, — умоляла дрожащая девочка. Хелен впустила ее внутрь комнаты и снова заперла дверь.
— Ты можешь спать вместе с Лотти, — сказала она и укутала девочку. Теперь все было тихо, и Хелен уснула. В два ночи она проснулась от крика, воплей и сиплого смеха. Было слышно, как кто–то шагал вверх по лестнице. Внезапно она услышала голос фрау Страуб около их двери.
— Фрау Хазел, срочно откройте! Американцы хотят обыскать вашу комнату.
Хелен выскользнула из постели, думая, что им с фрау Хаар пришел конец. Солдаты уже поднялись по лестнице, распространяя вокруг себя запах алкогольного перегара.
Открыв дверь, она увидела перед собой командира отряда, который защитил ее на кухне.
— О, — начал он на ломаном немецком, — вы здесь.
Он посветил своим фонарем в угол комнаты и под кровати. Потом он аккуратно прошелся лучом света по каждой кровати. Два солдата хотели протолкнуться в комнату, но он уверенно стоял в дверном проеме, прикрикивая на других, чтобы они не входили в комнату.
Он повернулся к Хелен и спросил:
— Ваши дети?
Хелен тихо кивнула в знак согласия. Он сказал: