И по делам твоим воздастся

Высоцкая Виорика Николаевна

– Ну, все вроде. – Я поднялась. – Идем, Анна Ивановна?

Тетя отложила дневник в сторону и тоже поднялась.

– Пошли, а то гости нас уже заждались.

Гости наши, действительно теряли терпение, особенно Семен Михайлович, носившийся по библиотеке кругами, как угорелый. Георгий Федорович был куда спокойнее, он просто стоял у окна и рассматривал наш двор. Когда мы вошли в библиотеку, Семен Михайлович без излишних церемоний кинулся к нам, на ходу выговаривая:

– Анастасия Павловна, простите наше вторжение, но дело очень срочное,

а мы уже на полчаса задержались.

– Семен Михайлович давайте присядем, и вы нам все расскажете.
– Мы уселись на свои места, очередная задержка сильно раздражала нашего следователя, он продолжил разговор, не дожидаясь пока все чинно усядутся.

– Анна Ивановна, будьте любезны, расскажите нам насколько можно подробней про посетителей вашей тети, Дарии Любомировны.

– Но, помилуйте, Семен Михайлович, это когда ж было, я почти ничего не помню. – Растерялась тетушка.

– Простите, а зачем, вам нужны эти подробности? – вмешалась я.

– Просто надо кое-что уточнить…

– Семен Михайлович, – спокойный голос друга подействовал на нашего главного сыщика успокаивающе, - ты бы может, рассказал Анастасии Павловне и Анне Ивановне, почему задаешь эти вопросы, когда они поймут как это важно, может, постараются хорошенько подумать и вспомнить нужные тебе детали.

– Что ж, – неохотно начал он, – отпечатки пальцев некоей известной всем нам особы, оказались на месте преступления и на бутылочке, они были также, и в номере постоялого двора, но, к сожалению, мы никак не можем объяснить связь этой особы с покойным.

– Но отпечатки пальцев, просто так не появились, значит, эта особа все же была там? – переспросила я.

– Да, была, конечно, но в наших судах, пока, такую улику к вниманию не принимают, это косвенное доказательство, а иных у нас еще нет. Имя этого человека я вам не назову, ибо пока не доказана вина, человек не есть преступником, я так считаю. – С достоинством закончил Семен Михайлович.

– И вы полагаете, что это кто-то из побывавших в свое время у тети, посетителей? – спросила тетушка.

– Да, мы так полагаем. – Вежливо ответил Георгий Федорович, – а сейчас, Анна Ивановна, напрягите память, пожалуйста, может, вспомните какие-то детали, показавшиеся странными.

– Я попытаюсь, но много не ожидайте. Про визит Евы Адамовны и Рахиль ничего сказать не могу, мы и узнали об их посещении от Степана открывавшего им ворота, те, что ведут к большому флигелю, уже тогда не отпирались. Но вы можете спросить саму Рахиль.

– Мы уже спросили. – сухо ответил Семен Михайлович.

– И что она рассказала? – полюбопытствовала я.

Семен Михайлович только поджал губы, Георгий спокойно ответил:

– Ничего особенного. По словам Рахиль Лейбовны, это был обычный деловой визит. Дария Любомировна, пожелала оставить свое имущество в наследство приюту, хоть имущество и не было особо ценным, но для приюта, живущего за счет пожертвований, это немало. Взамен попросила, что бы имя ее упоминалось девочками

в молитвах раз в неделю и после смерти тоже, а также, чтобы табличку с именем жертвователя повесили у стен приюта, тщеславие, часть человеческой натуры. Все пожелания были исполнены, девочки до сих пор поминают дарительницу в молитвах. Раз в год, в день смерти ее, сама Ева Адамовна давала на большую заупокойную службу. Табличку повесили, рядом с такими же табличками где названы имена щедрых дарителей.

– Ей разрешили выезд?

– Пока нет, запретить выходить замуж мы не можем, а вот с отъездом повременить придется, так что Анна Ивановна? – Семен Михайлович вопросительно уставился на тетушку.

– Елену Игнатьевну Сухову я сопровождала, скорее из желания увидеть, как тетка утрет нос этой любопытной сороке. Я не ошиблась, тете приняла гостью неласково, если не сказать грубо, она вообще презирала все провинциальное общество, считая здешних жителей ограниченными обывателями, не скажу, что совсем уж с ней не соглашалась, кое в чем она была права. Так вот Елену Игнатьевну, тетя принимала в спальне, по примеру светских львиц, что устраивают приемы в будуарах, та конечно обозлилась страшно, она почувствовала себя оскорбленной, говорила, что повелись с ней как с горничной, всем потом рассказывала искаженную историю про тот визит и вам расскажет, она, кажется до сих пор злиться.

– Так она поссорилась с вашей тетей?

– Не то что бы поссорилась, но и подругами они не стали, это точно. Тетка, не смотря на всю злобность, умна была, Елене Игнатьевне, при всем уважении, до Дарии Любомировны далеко было, соревноваться с ней в остроумии она не могла. Тетка ей пару своих шпилек воткнула, ну та и сбежала, она такая злая в дом влетела, что они с мужем почти сразу же и уехали. Миша очень не доволен был, но с теткой разговаривать не стал, ее уже было не изменить.

– А Анфиса Андреевна Теличкина, ее как приняли?

– Почти так же. Ее правда обломить как Елену Игнатьевну, тетке не удалось, хоть та так и сочилась презрением к купчихе, Анфиса Андреевна, тоже с крутого теста леплена, она на теткины уколы своими отвечала. Я, правду говоря, даже обрадовалась, хоть кто-то старой ведьме нос утер. Но как уходила Анфиса Андреевна я не видела, меня Химка позвала.

– Кто такая Химка?

– Служанка Дарии Любомировны, глухонемая, она руку мне на плечо положила и показала идти за ней.

– Зачем она Вас звала?

– Да уж теперь и не упомню. – Тетя наморщила лоб. – Что-то хотела мне показать в погребе, то ли мука у них закончилась, то ли еще чего? Нет, уже не вспомню.

– То есть причина не была какой-то важной?

– Господи, да какие важные причины? Отсутствие муки для кухарки, а она и готовила для хозяйки, причина очень важная.

– Значит, Анфиса Андреевна откланялась и ушла раньше, чем вы вышли из погреба?

– Да, раньше, но я не удивилась, кто бы ее выдержал дольше, эту нашу, Дарию Любомировну.