И придут наши дети
Шрифт:
Фильтры можно было чистить только после смены, когда останавливалось производство. Оба рабочих, молодые ребята, конечно же, имели на вечер свои планы: они играли в клубе в духовом оркестре, а разве может оркестр обойтись без них, если оба во всю силу своих молодых легких дули в большие медные трубы. Поэтому они договорились с Гибалой, что фильтры вычистят завтра, а в пятницу за это возьмут отгул. Потом Гибала осмотрел перекрывающие вентили на перегонном оборудовании. Он знал, что кое-где треснул трубопровод, что оба вентиля прилегают неплотно, но не так уж все это серьезно, ведь работали в такой ситуации уже несколько месяцев. Про себя он подумал, что директор зря паникует, оборудование как-нибудь выдержит, да и с ремонтом
Спустя некоторое время у того же самого оборудования остановился заместитель директора по техническим вопросам Хабер. Никак не складывались у него с Матлохой добрые отношения, каждый раз Хабера возмущало и унижало обращение директора со своими подчиненными. Мол, не учите меня! Словно инженер Хабер какой-нибудь сопливый мальчишка!
Хабер считался одним из самых уважаемых специалистов по производству масла. Он несколько лет занимался исследовательской работой, публиковал свои результаты в отраслевых и научных журналах и часто выступал на международных симпозиумах. Когда он перешел к практической деятельности, то очень быстро и оперативно внедрил свой научный опыт в производственную сферу. Это был хороший организатор, завоевавший авторитет и своей компетентностью заслуживший всеобщее уважение.
Однако ему не везло. Его младший брат эмигрировал в Канаду, и этот факт стал своеобразным барьером для Хабера в продвижении по служебной лестнице. Он был убежден, что руководил бы комбинатом ничуть не хуже, а, пожалуй, даже лучше Матлохи. Он чувствовал, что директора вполне устраивают такие отношения между ними. «Да-да, Хабер — отличный работник, прекрасный специалист, без которого комбинату трудно обойтись, да-да, эксперт по производству масла, но… не более того».
Напорный бак ремонтировали уже дважды; и сегодня директор принял решение провести так называемый генеральный ремонт. Но это очень рискованно. Бак находится под высоким давлением, а металл уже износился. Однако его замена не предусмотрена сметой, так что придется ему еще послужить какое-то время. Заместитель пожал плечами: ну что ж, он предупредил об опасности! В конце концов, за комбинат отвечает Матлоха!
Когда он осматривал оборудование в цехе перегонки, он обратил внимание, что по трубопроводу, извиваясь, от одного угла до другого тянулась трещина. Он тут же подумал, что надо остановить производство и заменить лопнувшую трубу, и направился, было, к административному зданию, но остановился на полпути. Приказ директора был однозначен: отремонтировать бак и оборудование. Отремонтировать, а не заменить!
Чинить так чинить, подумал он со злорадным удовлетворением, очень надо связываться с Матлохой! Все это ни к чему, раз директор что-то решил, он нипочем своего мнения не изменит. И ему опять вспомнился этот раздраженный голос: «Не учите меня!»
Хабер развернулся на каблуках и направился в слесарную мастерскую. Мастера там не было, он пошел добывать какие-то материалы, двое рабочих возились со сгоревшим трансформатором. Он приказал им все бросить и тут же идти ремонтировать лопнувший трубопровод. Они ответили вежливо, но непреклонно, что им надо закончить работу с трансформатором, поскольку его ждут в лаборатории, а трубу они осмотрят завтра, и для этого первый цех должен на время приостановить работу. И кроме всего прочего, им потребуется для работы еще пять-шесть человек.
Хаберу не хотелось переругиваться с ними, он просто принял это к сведению и ушел в свой кабинет, рассеянно бурча что-то под нос.
Инженер Хутира сразу же после совещания встретился
Добиаш в растерянности ворошил волосы на голове. Он ответил, что попробует что-нибудь придумать и даст Хутире об этом знать. Потом он пошел собирать людей для авральных работ. Он был недоволен. Его злили несправедливые упреки директора, ему не нравилось наплевательское отношение Хутиры к своим обязанностям, ему многие вещи на комбинате были не по душе.
Он вышел во двор и тут же увидел, что черные тучи сгустились и приближаются к Буковой. «Кажется, будет приличная гроза», — подумал он.
Главный редактор «Форума» Михал Порубан уселся на стул, положил руки на стол, сцепил пальцы и задумался. Он словно забыл о том, что в комнате сидят заведующие отделами и что начало совещания и так задержалось. Он думал о разговоре с Матлохой. Он думал о тех удивительных случайностях, которые связывают и разъединяют людей, вмешиваются в их судьбы, влияют на их решения и взгляды. Он вспоминал, как они познакомились с Матлохой в горах во время Восстания. С тех пор прошло сорок лет, и у Порубана даже мороз пошел по коже при мысли, сколько же времени утекло с той поры, он покрутил головой, не веря самому себе — ведь скоро полстолетия!
Они долгое время почти не встречались, да и редкие встречи были случайны — то в министерстве, то где-нибудь на приеме или неожиданно прямо на улице, в толчее пешеходов, один вдруг окликал другого. Времени всегда хватало только на то, чтобы перекинуться словом-другим, обменяться рукопожатием, потрепать по плечу: как же время бежит! А помнишь, тогда в горах? Тогда в горах! А тогда, после войны… а тогда, в пятидесятых… А тогда! Это было тогда. А теперь они оба вот-вот уйдут на пенсию и подходит к концу второе тысячелетие. И сегодня они уже не могут ни думать, ни вести себя, как тогда. Тогда достаточно было повысить голос, ударить кулаком по столу, обронить несколько значительных слов, таких, как «сознательность», «бдительность», «необходимость». Это было тогда. Но кого и в чем теперь убедишь, повысив голос? Кто испугается сегодня, если треснешь кулаком по столу?
Многое изменилось, думает Порубан и мысленно улыбается: «Как старомодно гляжу я на мир!»
Случаю вновь было угодно связать их с Матлохой. Об этом позаботились Матуш Прокоп и его репортаж.
Кто-то закашлялся в комнате, и главный редактор вернулся на землю.
— Извините, — он виновато улыбнулся и посмотрел куда-то вдаль. — Можно начинать. В первую очередь рассмотрим номер двадцать шестой, который отсылаем в типографию завтра.
Перед Оскаром Освальдом на столе лежали материалы номера, часть из которых уже находилась в типографии. Он оглядел всех собравшихся: