И приведут дороги
Шрифт:
В этот раз стол в обеденной был накрыт и выглядел так, будто ожидался огромный пир. Мужчин все еще не было, служанок тоже. Лишь одна Милонега сидела в высоком резном кресле, стоявшем чуть поодаль от стола.
– Как отдохнули? – с улыбкой спросила она, впрочем, улыбка эта снова мне не понравилась, и симпатия, зародившаяся было после разговора о немой девочке, тут же испарилась.
– Спасибо, отдых был добрым, – также с улыбкой ответила Добронега.
– Присядем. – Милонега тяжело встала со своего кресла, опираясь рукой
Я осталась неловко стоять, не будучи уверенной, что предложение присесть относится и ко мне тоже. Однако Милонега тут же махнула рукой, небрежным жестом указав на свободное место на скамье. Я присела рядом с Добронегой и инстинктивно отодвинулась как можно дальше от них обеих, очутившись почти на самом крае.
Милонега оперлась ладонью о колено и наклонилась вперед, с улыбкой глядя то на меня, то на Добронегу, а я вдруг подумала, что, несмотря на ее красоту, впечатление она производит все же неприятное – слишком властная, на мой взгляд. Впрочем, может быть, я была необъективна.
– Ну наконец, приехали, – вдруг произнесла Милонега. – Выросла как Всемилка, – добавила она, посмотрев на Добронегу.
Мать Радима кивнула и, протянув руку, коснулась моих заледеневших пальцев. Я была благодарна Добронеге за эту молчаливую поддержку. К счастью, женщины завели обычный вежливый разговор о погоде, о здоровье, о семьях, а я сидела, все так же сжимая руку Добронеги, и очень-очень хотела, чтобы пришел Миролюб. Почему-то казалось, что он сумеет разрядить обстановку.
Речь зашла об отце Радима. При упоминании его имени тон Милонеги изменился, и в нем почувствовались настоящие симпатия и уважение. Я тут же вспомнила о том, что именно Всеслав спас маленького Миролюба.
– Бывает же так: Всемила совсем на отца непохожа, – вдруг сказала Милонега, как мне показалось, совсем не к месту.
Добронега села еще ровнее, однако, когда она заговорила, в голосе ее слышалась улыбка:
– Бывает так, что дитя лишь на мать похоже. Твоя Желана тому пример.
Отчего-то замечание заставило Милонегу холодно улыбнуться. Я невольно нахмурилась, пытаясь понять, чем эти слова могли рассердить Милонегу, но тут наконец дверь в обеденный зал отворилась, и вошел Миролюб. При этом ему пришлось изрядно пригнуться. Я улыбнулась, подумав, что княжичу приходится кланяться в собственном доме.
Миролюб сверкнул улыбкой, подошел к нам и опустился перед матерью на одно колено. Он взял протянутую ею руку и, склонившись, прижался к ней лбом. Жест вышел удивительно трогательным и совершенно не протокольным. Свободная рука Милонеги тут же привычно зарылась в волосы сына, как раз в том месте, где чужеродно выделялась белая прядь. Я бросила быстрый взгляд на Милонегу. На ее лбу пролегла складка. Видно, эта прядь каждый раз отбрасывала ее мысли
Мгновение распалось, Миролюб вскинул голову и снова улыбнулся. Потом оглядел нашу компанию, так, словно, войдя в комнату, заметил только мать, и вопросительно приподнял брови:
– А где Злата?
– В своих покоях. Она к обеду не выйдет, пусть отдыхает, – сказала Милонега, и тут я окончательно почувствовала себя в гостях и поняла, что Добронега непременно должна почувствовать это тоже. Мы в чужом доме, в чужом городе, и здесь придется жить по чужим правилам.
Миролюб легко встал, оглянулся на накрытый стол, ловко подцепил какую-то ягоду с большого блюда и, подбросив ее в воздух, поймал ртом.
– Пойду к ней схожу. – Он направился к двери.
Я с удивлением следила за ним, пытаясь осознать, что я только что увидела. Все-таки тот Миролюб, который приезжал в Свирь, и этот, домашний, расслабленный, были двумя абсолютно разными людьми.
– Обед ведь уже подали! – крикнула вслед Милонега.
– Вернусь еще до прихода князя, – раздалось из соседней комнаты.
– Красивый у меня сын вырос, – вдруг сказала Милонега и посмотрела на меня.
– Очень, – подтвердила я очевидный факт.
– Люб он тебе? – будто невзначай спросила Милонега.
Я почувствовала, что уши начинают гореть и от них жар распространяется по щекам. Что я могла ответить на это? С какой целью устраивался этот допрос? И уместно ли здесь признаваться в своей симпатии к мужчине?
– Ну, что ты молчишь? – спросила Милонега, глядя на меня вроде бы с улыбкой, но так, что мне немедленно захотелось тоже пойти проведать Злату.
– Люб, – пробормотала я, едва не подавившись этим коротким словом.
– Это хорошо, коли люб, – закончила Милонега и вдруг хлопнула в ладоши.
Тут же в комнату вошла молодая девушка. Княгиня приказала ей разлить напитки и повела рукой, приглашая нас к столу.
Я вскочила с лавки, Добронега степенно встала, однако к столу ни она, ни я не пошли. Я – потому что Добронега осталась стоять на месте, а она – по неведомой мне причине. Тут как раз вернулся Миролюб и смущенно пояснил:
– Не успел.
Вслед за ним в комнату вошел князь. Только тут я поняла, что каким-то образом Добронега уловила приближение князя, потому и не спешила к столу, ожидая появление хозяина дома.
Единственным человеком в этой комнате, рядом с которым мне хотелось бы сидеть за столом, была Добронега. Я очень надеялась, что меня не посадят между ней и кем-то еще. Мне даже не хотелось сейчас сидеть с Миролюбом, потому что вопрос о том, люб он мне или не люб, до сих пор заставлял нервно ежиться. Впервые в жизни я чувствовала себя так, будто нахожусь под микроскопом, и если раньше казалось, что неуютнее всего мне в обществе князя, то сейчас его супруга дала ему огромную фору в моих глазах.