И пусть их будет много
Шрифт:
Посмотрела на него снова. Он улыбался.
– Понимаю, маркиза. И в таких чудовищных условиях рискует зачахнуть самая жизнелюбивая из лилий.
Она зарделась, улыбнулась в ответ обезоруживающе:
– Да, я... Видите ли...
Их прервали. Вездесущий Лапорт, - она заметила его не сразу, - остановившись неподалеку, явно ожидал, когда они закончат говорить.
– Простите, сударыня, - Мориньер коротко поклонился, отошел.
Довольно долго, - ей, во всяком случае, так показалось, - говорил о чем-то
Потом вернулся:
– Я вынужден оставить вас, дорогая маркиза. Король зовет меня. Но давайте договорим. На чем мы остановились?
Она замялась.
– Мы, кажется, говорили... о цветах?
Случившаяся пауза сломала всю ее игру. Он видел это и очевидно забавлялся возникшей неловкостью.
Атенаис, впрочем, не готова была отступить. Она коснулась его руки, прошлась пальчиком по его кисти:
– Говорят, ваши апартаменты гораздо более приспособлены для выращивания цветов. Ведь солнце почти не покидает ваших комнат. А что еще нужно для простого цветочного счастья? Только тепло и свет.
– Она смотрела на него долгим взглядом. В синих глазах ее полыхал огонь.
– Я давно хотела спросить вас... Как вы относитесь к лилиям, любезный граф?
Он ответил легко, даже беззаботно:
– Я, признаюсь, маркиза, не лучший цветовод в этом райском саду. Но даже я знаю, что ни один цветок не станет радовать своим великолепным цветением окружающих, если не создать подходящих ему условий. Поэтому я с охотой уступлю вам лучшую из своих комнат, в ответ рассчитывая, впрочем, на ваше вечное благорасположение.
Он улыбнулся широко:
– На меньшее, дорогая маркиза, я не согласен.
Мориньер церемонно приложился к ее руке, как если бы она была принцессой. Выпрямился.
– Я пришлю к вам человека сообщить, когда все будет готово для вашего переезда.
"Уступит комнату..."
Это было не совсем то, чего желала Атенаис. Однако сегодня она и этим была довольна. Она усмехнулась, представив, какой фурор произведет этот ее переезд во дворце. Так и случилось.
Двор забурлил, зашуршал записками, зашептал.
Говорили: "Вот, наконец, и стало понятно, кем в последние годы было занято сердце этого неприступного мужчины!"
Дамы пожимали плечами: "Выбор господина Мориньера мог бы быть и лучше!"
Мария-Терезия сочла такое перемещение своей придворной дамы неприличным и выразила Атенаис крайнее недовольство. Атенаис, решившая, что в данном случае правильнее всего хранить таинственное молчание, на упреки королевы отвечала потупленным взором.
Маркиз де Монтеспан примчался к Мориньеру, чтобы высказать тому претензии. Что ответил ревнивцу Мориньер - так никто и не узнал. Маркиз, побродив по
В конце концов, не выдержал и король. Спросил однажды, будто невзначай:
– Дорогой друг, вы разлюбили светлые комнаты и большие пространства? С чем связано такое ваше самоущемление в правах и привилегиях?
Мориньер улыбнулся:
– Госпожа маркиза пожаловалась мне на то, что ей негде держать своих любимых козочек.
– Своих - кого?
– Людовик решил, что ослышался.
– Ваше величество не знает? Две чудесные белые козочки с красными бантами на высоких шеях. Маркиза души в них не чает.
– Козы - в Лувре?
– король смеялся.
– Это невероятно.
– Да, ваше величество, удивительно, - кивнул Мориньер.
– Так вот, узнав об этой вполне безобидной, но не слишком удобной для жизни страсти маркизы, я посчитал, что нехорошо придворной даме жить в одном помещении с животными - даже такими прекрасными, какими являются любимицы госпожи Монтеспан. А я... я - солдат, сир. Чтобы быть счастливым, мне достаточно служить вашему величеству, чтобы иметь возможность делать это безупречно - мне достаточно нескольких часов в сутки на сон. А для последнего - что еще нужно, кроме удобной кровати?
Людовик улыбнулся.
– Вы не преуменьшаете своих потребностей, граф?
– Если только самую малость, сир.
*
Говоря о своей непритязательности, Мориньер был почти искренен. Почти.
Передав одну из комнат прелестной Монтеспан, он не испытал практически никаких неудобств. Ведь в его распоряжении оставались три довольно большие, светлые комнаты, в которых с полным комфортом помещались и сам он, и все его слуги. К тому же Мориньер вообще предпочитал проводить ночи вне стен Лувра. Его служба вполне позволяла ему это. В случае крайней необходимости, если вдруг король обнаруживал желание видеть своего верного слугу, сообщение об этом в любое время дня и ночи достигало Мориньера в течение получаса.
Комната, в которую переехал Мориньер, была чуть меньше той, что он уступил Атенаис. Но в ней было все, что может быть нужно мужчине, желающему отдохнуть после долгого дня службы: камин, пара кресел, стол и большая, широкая кровать.
Атенаис, которая полагала, что с переездом получит больше возможности общаться с графом де Мориньер, в известной степени была разочарована. Доступа в комнаты графа она не получила. А самого его видела теперь ничуть не чаще, чем прежде. Правда, с этих пор она не могла жаловаться на недостаток тепла или отсутствие света. И того, и другого в ее новой "каморке" было в достатке.