И пусть их будет много

Наду Ева

Когда тот после долгого дня, проведенного в городе, вернулся во дворец, доложил королю о результатах своей бурной дневной деятельности и, наконец, усталый, явился в свою комнату, из его постели к нему, как младенцы из капусты, тянули ручки полнотелые Стыдливость и Страсть.

Он отдернул полог, склонился над девицами:

– Чем обязан такой милости?

Блондинка пролепетала:

– Мадам де Монтеспан...

Он усмехнулся.

– Понятно.

Проговорил:

–

Не беспокойтесь ни о чем, красавицы.

Вышел. На минуту заглянул в комнату, где готовились ко сну его слуги. Потом широким шагом направился в спальню маркизы де Монтеспан.

Распахнул двери, вошел.

В постели, в полумраке, с трудом рассеиваемом дрожащим светом нескольких свечей, готовились сплестись в жарких объятиях два тела. Мориньер подошел ближе. Остановился у края кровати. Его заметили.

Юный паж, испугавшись темной фигуры за пологом, сначала судорожно дернул на себя одеяло, завернулся в него, почти целиком обнажив тем самым маркизу. Потом вскочил, сверкнул белым задом, схватил свои вещи, брошенные у изножия, ринулся прочь из комнаты.

Атенаис не смутилась ни в малейшей степени. Не стала прикрываться. Улыбнулась томно, протянула к нему руки:

– Вы пришли...

– Да, - ответил.
– Я пришел.

Стал раздеваться. Медленно. Снял камзол, развязал бант, взялся расстегивать рубашку.

Атенаис смотрела на него - он видел, как горели в предвкушении ее глаза.

Он не улыбался. Смотрел на нее долгим взглядом.

Уселся на постель, стянул штаны.

Наконец, лег, укрылся одеялом.

Повернулся к ней спиной.

– Что? Что это значит, черт побери?
– она задохнулась от возмущения.

Стукнула его по плечу раз, другой. Потом, не дождавшись реакции, взялась молотить кулачками по чему придется - по плечам, по спине.

Мориньер подождал минуту, другую. Наконец, повернулся, схватил ее за запястья, бросил на постель, прижал собой.

– Я пришел к вам спать, моя дорогая. Так что прекратите буйствовать.

– Спать???

– Вас это удивляет?

– С какой стати?

– Вы не дали мне сделать это в моей спальне. Я пришел в вашу. Что вы видите в этом странного?

– Убирайтесь!!

– Нет.
– Он снова повернулся к ней спиной.

Мориньер зевнул. Подоткнул подушку поудобнее.

Атенаис вскочила, швырнула в него свою подушку, потом выхватила цветы из вазы, отправила их следом. Он не шевельнулся.

Проговорил только, лениво цедя:

– А вы, дорогая, я вижу, не вняли моим вчерашним словам... И ведь не то, чтобы я призывал вас к целомудрию. Я только рекомендовал проявить терпение...

Снова зевнул. Она смотрела на него с ненавистью.

Поняв, что изгнать его без помощи посторонних из спальни не удастся, - а не объяснять же им всю нелепость сложившейся ситуации?! она даже себе не вполне была ее в состоянии объяснить!
– маркиза де Монтеспан схватила халат, набросила его на плечи, выскочила в коридор.

Она очень быстро замерзла. По темным коридорам Лувра гулял ветер. Да и в остальном коридоры дворца были неподходящим местом для ночных прогулок. Так что довольно скоро ей пришлось вернуться в комнату.

Атенаис пробралась тихонько на свое место, прилегла, дрожа от холода.

Мориньер, почувствовавший ее возвращение, приподнял край одеяла. Когда она скользнула в тепло, обнял ее, согревая.

Она почувствовала, как отреагировало его тело на ее близость.

Произнесла тихо:

– Вы идиот, Мориньер.

Он закрыл ей ладонью рот.

Когда Атенаис проснулась, Мориньер был уже почти одет.

– Вы уходите?
– спросила она тихо.

Он подошел к ней, присел на край кровати. Проговорил спокойно, но жестко:

– Послушайте меня, дорогая. Не вздумайте сделать эти ваши игры - системой. Поверьте мне, каждая из подобных ваших выходок, в конечном счете, будет портить вам жизнь.

– Вы мне угрожаете?
– она вскинула брови.

– Нет.
– Он улыбнулся открыто.
– Я, напротив, предлагаю вам дружбу. Когда вы повзрослеете, вы поймете, что друг всегда, при любом раскладе, лучше врага, а мужчина, умеющий сдерживать свои рефлексы, интереснее необузданного, пылкого юнца - как бы привлекательно и гордо ни звучало это слово "необузданный". Просто поверьте теперь мне.

Мориньер поднялся.

– И сделайте так, моя дорогая, чтобы я с этих пор имел возможность ночевать в своей постели. Иначе вам для ваших развлечений придется искать другое место.

*

В Лувре ничто не остается незамеченным.

Это, правда, не означает, что все, о чем тут говорят, на самом деле, случалось именно в том виде, в котором оно переносилось из уст в уста. Многое, трансформируясь от одного рассказчика к другому, приобретало, в конечном итоге, совершенно неузнаваемый вид. Этот процесс нельзя было прервать и невозможно - контролировать.

Людовик знал это свойство разносящихся по дворцу сплетен, поэтому, оставшись, наконец, с Мориньером наедине, он задал ему свой вопрос.