И пусть их будет много
Шрифт:
Людовику нравилось по-отечески журить провинившихся. Склонность его придворных к плотским утехам позволяла ему чувствовать себя чище и нравственнее. Исполняя роль судьи, Людовик любил бывать снисходительным. Это возвышало его в собственных глазах. И Мориньер был тысячу раз готов к тому, что ему придется преодолевать королевское "нет", основанное на нежелании короля ввязываться в юридические сложности. Он, Мориньер, внимательно изучил все, что касалось его вопроса - все возможности, тропинки, повороты. Он нашел главную
Начал осторожно, понимая, что ошибка может стоить очень дорого.
– Я благодарен вашему величеству за оказанную мне милость...
– Короче, граф. Говорите по существу.
Король нетерпеливо забарабанил пальцами по полированной поверхности бюро.
– Я знаю, ваше величество вправе порицать меня.
"Неужели, - думал Мориньер, - король неравнодушен к этой женщине? Как это неуместно! Его уязвленное самолюбие может помешать ему проявить доброту".
Король скрестил руки на груди.
Пока Мориньер изливал ему свое сердце, Людовик молчал.
Слушал, неподвижно восседая на высоком кресле. Не сводил взгляда с говорившего. Глаза его жестко блестели.
И вдруг расхохотался.
– Кажется ваш друг, граф, очень просчитался! Он увез свою жену от одного мужчины, чтобы бросить ее в объятия другого.
Вот тут он, Жосслен де Мориньер, почувствовал себя ослом. Как мог он упустить из вида, что король может подпасть под чары этой женщины?!
*
Людовик поступил по-королевски. Он справился с чувством, мешающим ему дышать. Он подписал бумаги, составленные Мориньером, заставив того стоять все то время, пока сам своей царственной рукой писал длинное милостивое послание в Грасьен.
Однажды он, король, уже поступил иначе, и до сих пор привкус предательства ощущал на своих губах. Он не позволит больше своим чувствам взять верх над обязанностями монарха.
Протянул милостиво Мориньеру руку. Тот коснулся губами перстня на руке монарха. Выпрямился.
– Я благодарю вас, ваше величество, - сказал.
– Вы сделали меня счастливейшим из смертных.
– Ступайте, - махнул рукой.
– Ступайте, готовьтесь к отъезду. Филипп выпросил у меня для вас отпуск. Поезжайте. И возвращайтесь... не один.
Когда Мориньер, получив на руки все необходимые бумаги, отступил к двери, готовясь покинуть кабинет, Людовик, наконец, вновь обрел способность шутить.
– Знаете, Жосслен, - сказал король.
– Я начинаю верить в успех вашей миссии в Константинополе. Раз уж вам, прохвосту такому, удалось убедить Филиппа отдать вам свою красавицу-жену...
– Даже теперь,
И, поклонившись еще раз, быстро вышел из кабинета.
Услышав донесшийся до него хохот, позволил себе, наконец, выдохнуть. Похоже, еще одну часть пути он успешно прошел.
Глава 35. Милостью Божьей
Новость о том, что он вот-вот освободится от уз брака, ввергла Филиппа в состояние близкое к шоку. По правде сказать, Филипп понимал, что должен быть доволен. Это решало сразу так много проблем. И все же что-то смущало его. Смущало настолько, что он не нашелся, что сказать в ответ на жизнерадостное поздравление Мориньера.
Да, он теперь снова сможет жениться. Да, он может родить наследника, о котором так мечтал. И все же...
Блага продолжали сыпаться на него как из рога изобилия.
Едва он осознал, что свободен, как король ошеломил его очередной милостью.
– Я желаю вам выразить свою благодарность за добрую службу, а также за верность и преданность Короне, - король протянул ему скрепленный круглой королевской печатью лист.
– Вот ваша армия, граф. Я знаю, что всегда могу положиться на вашу доблесть.
– Я восхищен вашим мужеством, сударыня, равно, как и вашей искренней и безоглядной любовью, которую вы испытываете к господину де Мориньеру, этому благородному воину и моему дорогому другу, - прошептал Людовик Клементине перед началом процедуры расторжения брака.
Какой жестокой насмешкой звучали для Клементины эти слова! Она опустила глаза, боясь, что король прочтет в них ее истинные чувства.
Клементина плохо запомнила прошедшую церемонию. Она почти не видела архиепископа, произносившего монотонно свою недолгую речь. Пелена застила ей глаза,
Ахнула, услышав горделивые слова монарха:
"Мы, Людовик XIV, король... милостью Божьей"...
"Я устрою это", - сказал ей Мориньер, и он сдержал слово.
*
Клементина с ужасом смотрит на него, а он дружелюбно ей улыбается.
И вот король произносит: "...Мы просим об аннулировании брака по причине"... Она закрывает глаза. Ах, какая великолепная причина, облаченная в столь обтекаемую форму, что самую ее суть невозможно уловить.
И она готова заплакать, когда светло-каштановые локоны графа де Грасьен касаются ее руки. Он галантно склоняется к ней, и в толпе придворных, впрочем, гораздо менее многочисленной, чем это можно было бы ожидать, раздается вздох то ли восхищения, то ли печали.