И пусть их будет много
Шрифт:
Мориньер протянул письмо Клементине. Она взяла его осторожно, едва превозмогая вновь охватившее ее волнение. С трудом справилась с печатью.
"Мадам де Грасьен, которая не однажды доставляла Нам радость своим очарованием и которая столь же часто находилась так близко к тому, чтобы вызвать Наше неудовольствие.
Мадам!
Велико было Наше разочарование, когда много месяцев назад вы по желанию вашего супруга и, увы, с Нашего соизволения покинули Вашего Короля. Тем
Нам следовало, зная вашу импульсивную натуру, приказать вам не покидать Парижа. Тогда, может быть, вам удалось бы избежать того, что так усложняет теперь вашу жизнь. С другой стороны, Мы довольны этим, ибо это дает Нам шанс получить для Короны верного слугу, столь же предусмотрительного и дипломатичного, сколь и очаровательного.
Мы отдельно говорим о предусмотрительности, ибо известный вам человек, ваш друг, убедил Нас, что ваша натура претерпела значительные изменения. А это качество чрезвычайно потребуется Вам на том поприще, которое Мы имеем вам предложить.
Мадам!
Вам предлагается незамедлительно прибыть в Фонтенбло вместе с вашими сложностями, чтобы принять титулы и честь, которые Мы вам гарантируем. Надеемся вскоре увидеть вас здоровой и счастливой при Нашем дворе. Будьте готовы к тому, что вам нескоро придется вернуться в Грасьен. Надеемся также, что изменения, которые последуют в вашей жизни будут радовать вас более, чем огорчать.
P.S. Передайте графу де Грасьен, что Мы ждем его с не меньшим нетерпением и милостью и рассчитываем разрешить проблему ко всеобщему удовлетворению".
Клементина долго смотрела на размашистую королевскую подпись. Потом молча подала послание мужу.
Тот быстро пробежал глазами письмо.
– И вы молчали о нем? Что ж, граф, вы знаете, что приказ короля для меня закон, необсуждаемый и нерушимый.
Он вернул Клементине письмо и быстро вышел из комнаты.
– И вы молчали о нем!
– укоризненно воскликнула Клементина.
– Для чего вы разыгрывали эту недостойную дворянина комедию, прекрасно зная, что все заранее решено?
– Мне было нужно, чтобы вы сами приняли решение - вы и ваш муж. Письмо призвано лишь рассеять ваши последние сомнения.
– А что бы вы сделали, если бы я не приняла вашего предложения? Что, если бы я предпочла отправиться в монастырь?
– Я бы счел вас дурочкой, а письмо бы порвал, - отозвался он, улыбаясь.
– Порвали бы письмо короля? Вы шутите?
Улыбка на мгновение сошла с его лица. Он пристально взглянул на Клементину. И та вдруг почувствовала, как неистово заколотилось сердце.
"Поистине, этот человек слишком хорошо умеет влиять на окружающих, - подумала она, стараясь справиться с непонятным беспокойством.
– Ах, если бы он не знал
Мориньер прошелся по комнате, выглянул в окно. Увидел, как Филипп размашистым шагом пересек двор в направлении конюшен. Снова возвратился к Клементине.
Она молча наблюдала за его перемещениями, старалась обнаружить хоть самую малую толику ответного волнения. Но ничего, кроме холодной, бесконечной уверенности. Только легкий укор, смягчаемый вернувшейся на лицо улыбкой.
– Графиня, я просил бы вас впредь более серьезно относиться к моим словам, так как недоверие теперь всего лишь оскорбительно, недоверие же через некоторое время станет еще и чрезвычайно опасным.
– Хорошо, - сдавленно произнесла Клементина, злясь на саму себя за свою глупую, необъяснимую реакцию.
– Но мы в таком случае не договорили. Вы не объяснили мне мои обязанности. И вы ничего не сказали о судьбе моей дочери. Вы рассказали королю о ней? Вы сказали, кто ее отец?
Жосслен вернулся в удобное кресло. Уселся, снова закинул ногу на ногу.
– Я сказал, что это моя дочь.
Он произнес это беззаботно, с потрясшей Клементину легкостью.
Он смеялся. Он был доволен. Он приглашал ее посмеяться вместе с ним.
Как ей понять его? Клементина продолжала слушать. Путалась в собственных мыслях. Бесполезно пыталась проникнуть за эту завесу довольства и беспечности.
Он улыбался, а ей в каждом слове слышалась бесконечная ирония, ужасная насмешка над всеми ее чувствами. Она смотрела и не сомневалась, что все, что она сейчас видит и слышит - превосходно разыгранный спектакль, в котором нет ни одного лишнего слова или жеста.
– Я рассказал его величеству о своей непреодолимой страсти к вам. Я говорил о том, что ваша девочка - плод нашей любви. И я не могу позволить, чтобы она чувствовала себя обделенной. Я умолял его величество быть милосердным. И он не смог отказать. С присущей ему добротой король захотел стать крестным отцом нашей крошке. Он, правда, решил зарегистрировать ее, не упоминая в документах моего имени, но разве это так важно? Когда имеешь такого крестного, многое становится несущественным, не так ли? И разве не прекрасное будущее открывается перед вашей незаконнорожденной дочерью?
– Отчего же "не упоминая"? Если все так, как вы говорите...
Мориньер улыбнулся - кто бы сомневался, что она спросит об этом:
– Регистрируя вашу дочь "без упоминания имени отца", его величество создает прецедент, который позволит ему в дальнейшем, без всяких трудностей, обеспечить будущее своему собственному сыну - маленькому Луи де Бурбону, которого родила ему Лавальер почти два года назад. Какая, право, недоверчивая у вас натура... К чему вам эти подробности, дорогая?