И развеется пеплом сердце мое
Шрифт:
Он еле взял себя в руки и отстранился от нее. Он заметил, что она тоже покраснела от смущения.
Они сели за стол. Заказали еду. Она улыбалась и молчала. Он тоже пребывал в смущении. Между ними возникла неловкая пауза.
– Ну..., - наконец, произнесла Чаяна.
– Рассказывай, давай, как там жизнь в Европе?
– А что рассказывать... Ты сама наверное, догадываешься. Скучная сытая жизнь. Не для мающихся душ..., - ответил он.
– А у тебя, что мающаяся
– спросила она слегка иронично.
Гриша перестал улыбаться и посмотрел ей в глаза.
– Оказывается, да, - ответил он.
Чаяна опустила взгляд. Гриша смотрел на нее и не мог налюбоваться. Он не мог решить, насколько сильно она изменилась. Он открыл для себя то, что он не помнит лица той, прошлой Чаяны, но знает каждую черточку в лице женщины, сидящей напротив него.
– У тебя, я слышала, двое детей?
– спросила она.
– Да... Два маленьких ангелочка... Но они сейчас с матерью, - ответил он с неохотой. Ему не хотелось обсуждать с ней тему семьи и Златы.
– Клево - сказала она отстраненно. Казалось, Чаяне самой была безразлична эта тема.
– Ну как ты? Какие у тебя планы?
– спросила она серьезным тоном.
Гриша поведал ей о том, что приехал обратно в Москву, скорее всего, надолго, распрощавшись с прошлой жизнью. Он также, поделился с ней тем, что собирается продолжить карьеру актера.
Чаяна слушала его, с неким, натянутым интересом, сосредоточенно кивая головой. Но ее рассеянный взгляд выдавал то, что мысли ее были где-то в другом месте. Гриша это распознал, но не принял.
– Да, что мы обо мне... Ничего интересного... Ты как, Русалка?
– спросил он, взяв ее за руку.
Она нежно убрала ладонь, как бы, намереваясь смахнуть ею мешавшую прядь волос. Улыбнулась.
– Со мной все хорошо. Я окончила театральное училище в этом году. Сейчас много проектов и предложений... Иногда, уже не знаешь, в какую сторону разорваться...
– сказала она. Она откашлялась.
– Сейчас я берусь за все предложенные проекты, потому, что... "куй железо, пока горячо", сам знаешь... Но, думаю, что это не может длиться долго. Надо научиться говорить "Нет".
Грише показалось, что она дает интервью какому-то невидимому журналисту. Он улыбнулся.
– Чаянка... Я знаю о твоих победах и достижениях. Я тоже смотрю телевизор и читаю журналы - дружелюбно заметил он.
– Ты - настоящая молодец, добилась всего, чего хотела! Не то, что я... - он вздохнул и опустил глаза.
– Что у тебя нового помимо работы? Как ты вообще?
Мы с тобой не очень хорошо расстались... Я думал, если честно, что ты не захочешь меня видеть, - он произносил эти слова, стараясь уследить за ее реакцией.
Она на секунды изменилась в лице, но потом, ее профессиональная привычка победила смятение. Она
– Да что ты, Гриша... Все в прошлом. Мы были детьми...
– сказала она тихо.
Чуть помолчав, добавила: - Я даже и не помню, что было то..., - она нарочито засмеялась.
– Не помнишь? Точно?
– спросил он.
– Ты... не в обиде на меня, Чаяна?
Она посмотрела на него, сделав удивленные округленные глаза.
– Нет, что ты! Нет! Ты же мой братишка! Братан! И всегда им будешь!
– ответила Чаяна.
Услышав от нее эти слова, Гриша почувствовал, как нечто невидимое вонзилось ему в грудь. Он молча смотрел на нее. А она деланно улыбалась, делая вид, что ничего не произошло.
После этого, разговор стал немного тяготить обоих. Они еще немного поболтали о том, о сем, и Чаяна заторопилась уходить.
– Ну..., Гришка, к сожалению, у меня очень ограниченное время... Мне нужно идти - сказала она, собирая сумку. Она оставила ему свою визитку со словами:
– Гриша, ты мой братишка..., поэтому, если тебе что-то нужно, дай знать. Если нужны деньги, ты скажи...
Гриша перебил ее.
– Погоди, Чаяна! Ты просто убиваешь меня! Зачем же так унижать?
Она вопросительно посмотрела на него, словно, не понимая, о чем речь.
– Ну... Мне действительно пора уходить, - сказала она и знаком позвала официанта. Она отдала ему крупную купюру денег.
– Сдачи не нужно!
– приказала она по-барски.
Гриша взял ее руку и прижал к себе.
– Чаяна, подожди, еще одну минуту... , - он умоляюще глядел на нее. Впервые он обнаружил в ней ледяной взгляд, которым она одарила его.
– Гриша, - сказала она твердым голосом. - Мне надо идти.
– Стой!
– он, почти, крикнул. - Я не узнаю тебя, Чаяна... Где та девочка, которую я знал? Не уходи... Он взял ее за плечи.
– Ты же моя девочка... Ты моя Марютка... Моя Русалка...
Чаяна присела. Ее лицо оттаяло ото льда, но оно, вдруг, стало печальным. Она скривила рот, словно, что-то укололо ее или причинило боль. Она подняла на него глаза, полные слез и тихо произнесла:
– Русалки больше нет, Гриша... Она превратилась в морскую пену, бросившись в Москву-реку шесть лет назад... А сердце ее стало пеплом...
Гриша не хотел верить ее словам, не хотел верить, что она не забыла прошлого... Он взял ее руки в свои, и стал жадно целовать их.
– Я люблю тебя, моя девочка! Я безумно люблю тебя! Я всегда любил только тебя, только не осознавал этого, идиот! Но я наказан, наказан... за то, что причинил тебе... Не казни меня, Чаяна, давай начнем все сначала!