И слух ласкает сабель звон
Шрифт:
— Я, кстати, все-таки думаю, что нападение было совершено исключительно с целью банального грабежа, — подал свою «версию» случившегося поручик. — У тех на лицах было написано, что это бандиты. Обычные бандиты, и все тут.
— Вот тут, господин лейтенант, позвольте с вами не согласиться, — принялся спорить Адик. Данные ему полномочия казались ефрейтору почти неограниченными, и он позволял себе смело пререкаться с офицерами.
— Будем разбираться, — изрек обер-лейтенант.
Патрульные удалились прочесывать местность, хоть в этом, конечно, смысла было немного.
— Ну что же, — заключил дежурный, — в таком случае прошу прощения за то, что мы вас привели в комендатуру. Но думаю, что вы на нас не в претензии, поскольку наш патруль избавил вас от нападавших, будь то бандиты или вражеские агенты.
— Я же опоздал на поезд! — вспомнив, нервно закричал Адик.
Офицер испуганно оглянулся, словно ожидал увидеть за спиной самого Мольтке-младшего.
— Поезд, поезд… так мы же можем доставить вас прямо по месту назначения.
— Как это? — недоверчиво спросил ефрейтор.
— Да на нашем автомобиле. Прямо на базу цеппелинов, — пояснил дежурный. — И не нужно вам будет делать эти две пересадки.
— Да, но мне же был предписан именно такой маршрут, — засомневался Адольф. — Я не могу вот так просто изменить его.
— Ну, во-первых, он и так уже выпадает из обозначенных сроков. А тем более дальше будут встречаться новые и постоянные проверки, задержки, — развивал тему для мнительного курьера Голицын. — Даже посыльный генштаба не может их избежать. Тем более если эти двое действительно были, как вы считаете, вражескими агентами, то надо допустить, что они не оставят вас в покое.
— Вы так думаете? — встревоженно дернулся ефрейтор.
— Вполне может быть… А ведь, если пакет не будет доставлен вовремя, это же катастрофа, — заключил поручик.
— Ну, вот и хорошо, — облегченно вздохнул обер-лейтенант, уже представивший было, как ответственность за опоздание этого чертова пакета ляжет на его плечи. Вслед за этим он тут же распорядился телеграфировать всем постам по ходу движения автомобиля, чтобы эту машину нигде не задерживали.
Голицын получил от своего благородного поступка неплохие дивиденды: Адик в знак благодарности предложил ему стать спутником. Это была удача!
Машина отправилась в путь. Офицер, с облегчением вздохнув, уселся за стол. Нет, на этой нервной работе можно поседеть раньше времени! С одним таким курьером, черт бы его побрал, проблем не оберешься. Попивая крепчайший кофе, дежурный принялся перебирать последние телеграфные сообщения. Среди всякой более-менее стандартной информации ему на глаза попалось срочное сообщение, в котором предписывалось задержать троих шпионов. Просматривая приметы шпионов, дежурный остановился на описании одного из них. Так, «…лет двадцати семи, высокий шатен, серые глаза, прекрасно владеет немецким, на щеке небольшой след от сабельного удара в форме треугольника…» Стоп! Так ведь это же тот лейтенант, спасший курьера. Он, без сомнения!
Офицеру стало плохо. В голове завертелись мысли о шпионах, пакете, курьере, генштабе. Самым печальным было то, что расклад выходил весьма нехорошим.
— Немедленно! — закричал он телеграфисту,
— Залле, господин офицер, — подсказал телеграфист. — Ближайший городок по ходу движения.
— Текст будет таким: предписывается задержать машину…
ГЛАВА 33
— Нет, вы видели, господин лейтенант, какое воздействие произвели на этих дуроломов из комендатуры мои документы? — как петух надувался от гордости Адольф. — Я им не какая-то там мелюзга. Стоило только продемонстрировать мои полномочия, и все — они у моих ног! — Гитлер хихикнул, вспоминая произошедшее.
Шоссе, ведущее к Кельну, было немноголюдным. Изредка на пути встречались другие авто, чаще — крестьянские телеги и повозки. Автомобиль двигался с высокой скоростью, по сторонам мелькали небольшие хутора, иногда виднелись возносившиеся в небо высокие шпили небольших деревенских кирх. В машине, позади водителя, находились Адольф и Голицын. В противоположность молчаливому поручику его спутник был многословен.
Голицын, глянув на него, усмехнулся про себя. На лице курьера сияла идиотская и какая-то наивная улыбка. Ефрейтор был несказанно доволен собой. Наблюдая за ним, можно было подумать, что большего счастья, чем быть курьером и везти важные документы, в жизни у этого человека просто не было. Таких субъектов поручику приходилось видеть множество. Чем ничтожнее человек, тем больше у него комплексов, связанных со значимостью своей особы.
«Чем бы дитя ни тешилось… — подумал поручик. — Если ему хочется так думать, почему бы и нет? Тем более что в данном случае этот субъект мне пока что полезен».
— Слово «генштаб» способно внушить уважение кому угодно! — продолжал ефрейтор. — А что вы думаете? Тем более что от тех документов, которые находятся в моих руках, без сомнения, зависит очень многое.
Голицын кивнул, подавляя ухмылку. После всего случившегося, после всей той трагикомедии Адик, порядком переволновавшийся, почувствовал прилив новых сил и теперь, похоже, окончательно уверовал в свою значимость. От его разглагольствований вяли уши, но выбора у Голицына не было.
— Участвуя в Великой войне, господин лейтенант, начинаешь понимать, что каждый сегодня находится на своем месте, предопределенном ему судьбой, — вещал ефрейтор. — Это называют по-разному: судьба, рок, фатум, однако сути это не меняет. Вот вы, простите, к примеру, как относитесь к свободному выбору, а?
— С интересом, — осторожно ответил Голицын.
— Вот-вот, — кивнул ефрейтор. — А вокруг есть много таких тупиц, которые отвергают это, не желая признавать очевидных вещей. Скажу больше, господин лейтенант, — доверительно наклонился Адольф к собеседнику. — Я придерживаюсь теории, которая противоречит многим существующим правилам, но мне кажется верной. Сейчас я вам в двух словах объясню ее суть.
Поручик тоскливо вздохнул, понимая, что легко отделаться от откровений этого «чудака» ему не удастся. Но надо было играть роль.