И слух ласкает сабель звон
Шрифт:
— Это как ты собрался действовать? — подозрительно взглянул на репортера Кураев. — Ну-ка, поведай мне. А то, знаешь, я за тебя отвечаю. Хватит с меня твоих выходок. И так чуть до цугундера нас не довел!
— Да нет, это я так… — замялся журналист.
— Смотри… Кстати, ты видел, как на меня смотрела наша хозяйка? — вдруг вспомнил Кураев, выпячивая грудь. — Я-то сразу на нее глаз положил. А она — без всякого сомнения. Да, жаль поручика, — вздохнул ротмистр, — такой отчаянный храбрец, наверное, его германцы уже расстреляли, как шпиона.
— Ну почему вы так думаете? — воспротивился репортер. — Еще ничего не известно.
— Потому
— А может, не стоит? — засомневался корреспондент.
— Стоит.
— Тогда я с вами. — Оставаться одному Санину никак не хотелось.
— Со мной? В пивную? — расхохотался ротмистр. — Вы что, забыли, фрау, что женщинам появляться в таких заведениях неприлично, если только они не девицы легкого поведения. Нет, если так, то конечно. Хотя, — критически взглянул он на репортера, — вряд ли кто-то польстится на такую красавицу. Ха-ха-ха! В общем, так: остаешься у собора, а я ненадолго.
Не дав Санину раскрыть и рта, ротмистр быстрым шагом отправился в заведение, спасающее от обезвоживания таких уставших путников, как он.
Репортер, оставшись в одиночестве, нарезал круги вокруг собора. Совершая третий круг, он в изумлении остановился, словно споткнувшись на ровном месте. Метрах в двадцати, на лавочке он увидел Элен, которая быть здесь никак не могла. Присмотревшись повнимательней, журналист обнаружил неподалеку автомобиль с задернутыми шторками, стоящий здесь явно не случайно. Приняв скучающий вид, Санин прошелся рядом с авто. Сквозь лобовое стекло он увидел сидящего в салоне Гамелена, по бокам француза сидели двое в штатском.
Отойдя на безопасное расстояние от машины, репортер со всех ног рванул с места. Выглядело это, без сомнения, забавно. Но самое смешное было впереди. Вбежав в пивную, Санин огляделся. Народу было полно. Шум и гам, царившие в пивной, быстро сменились тишиной. Посетители глядели на фрау, невесть как оказавшуюся здесь. Но журналисту было не до правил приличия. В дальнем углу, за столиком, он увидел Кураева. Ротмистр блаженствовал, его столик был уставлен пивными кружками.
Под смех посетителей Санин принялся трясти захмелевшего «бауэра».
— Вставай! Идем отсюда! Сейчас же! — шипел он.
Захмелевшему Кураеву совсем не хотелось прерывать столь приятное времяпрепровождение.
— Да отстань ты! — отмахивался он от «фрау», как от назойливой мухи. — Что ты хочешь от меня?
— Подымайся! — повысил голос репортер.
Посетители покатывались со смеху, думая, что сварливая жена-уродина пришла выволакивать пьяницу-муженька.
ГЛАВА 35
По одной из кельнских улиц, ведущих на площадь, мерным, спокойным шагом двигался молодой человек в форме лейтенанта немецких войск. Это был поручик Голицын. На его загоревшем лице была печать усталости, но вместе с тем офицер казался настроенным довольно бодро. О недавних приключениях напоминало лишь то, что поручик прихрамывал. Дорога до Кельна была непростой, но Голицын довольно быстро решил и эту очередную поставленную перед ним задачу.
Кельн — город очень красивый, возникший еще в I веке нашей эры как римская колония на Рейне. Немногие из немецких
У Кельна в немецком языке есть устойчивое словосочетание «соборный город», и это неудивительно: первое, что приходит на ум при упоминании Кельна, — его собор. Это первое, что видит приезжий, так как храм возвышается прямо у Главного вокзала, определяя облик города. Собор виден фактически из любой точки Кельна, по нему очень удобно ориентироваться. Вот на это и рассчитывал ротмистр, назначая встречу.
Подойдя к лотку, поручик, постояв пару минут, приобрел газету и двинулся дальше. В этот день улицы были полны народу, так что затеряться в толпе особого труда не составляло. Каждый шел по своим делам: вот кухарка с полными кошелками возвращается с рынка, вот дети идут в школу с ранцами, полными книг. На лавочках, как это бывает во всем мире, от Кельна до Буэнос-Айреса, сидят старушки, живо обмениваясь впечатлениями, наблюдениями и слухами. На перекрестке стоит старый скрипач. Его длинные седые волосы выбиваются из-под потрепанной шляпы, а сам он водит смычком, извлекая из своего инструмента звуки какого-то старинного танца.
Вот и собор. Да, этот храм невозможно спутать с каким-либо другим, даже если ты здесь впервые. Здесь назначена встреча.
Поручик вдруг вспомнил о своем посещении французского города Реймса, входившего в сектор дислокации его части. Реймс подвергался безжалостному обстрелу тяжелой германской артиллерией, систематически бомбардировавшей и без того сильно пострадавший центр города. Тогда поручика впечатлил главный собор, являющийся одной из французских святынь. Полуразрушенный древний храм стоял, как часовой, один среди развалин окружавших его старинных дворцов розоватого цвета. На его потемневшем от веков каменном остове появлялись все новые и новые раны — белые пятна разбитого камня, а внутри дул ветер через разбитые разноцветные витражи, составлявшие гордость этого памятника седой старины.
А здесь все было иначе. Война не обожгла Кельн своим зловещим дыханием. Обогнув храм с тыльной стороны, Голицын cделал вид неспешно прогуливающегося офицера, которого в данный момент ничего особенно не интересует. С непроницаемой миной он вышел к главному фасаду, пробегая глазами по прохожим…
Стоп! Невдалеке он увидел… Элен. Так и есть, это она сидит на лавочке с печальным и каким-то неестественным видом!
«Вот это новости», — вихрем пронеслось в голове Голицына. Первым порывом было, конечно, подойти к ней, но в следующее мгновение офицер одернул себя. Они вдруг встретились взглядами. Элен чуть заметно качнула головой влево-вправо и, сидя вполоборота, указала глазами на своих провожатых — безликих мужчин, стоявших рядом.
Поручик понял все: парижанку используют как наживку.
«Благородная девушка!» — с восхищением подумал он, еще раз убедившись, что не ошибся в ней.
В следующий момент француженка прошептала что-то одному из топтунов, показывая в спину мужчине в черном пальто, входящему в собор. Трое из четверых «штатских» устремились за ним, лишь один остался на месте.
Действовать нужно было немедля. Голицын быстрым шагом, не теряя времени, подошел к четвертому и задал простейший вопрос: