И смешно и грустно

Поярков Владимир Евгеньевич

— Я не буду Андрей Сергеевич, крутить вокруг да около, та последняя установка, которую вы обещаете запустить в работу уже лет десять, похоже, так и никогда не будет работать. Я знаю, вы хороший специалист, но вышестоящее руководство почему-то стало считать иначе. Мне будет проще, если вы уйдете на пенсию, а я закрою все ваши проекты. Поймите меня правильно.

Тут Андрей Сергеевич почувствовал — чувство тревоги исчезло. И образ книжки тоже пропал. Пропажа этой книги для него означал — крах. Он перестал барабанить пальцами по столу и тихо произнес:

— Дура.

— Что…? — недоуменно произнесла начальница.

Он поднял голову и повторил громко, чтобы не показалось, что ослышалась:

— Дура!!!

Потом встал и вышел счастливый. Он знал —

теперь хоть как-то его будут помнить.

Невыдуманная история и опять анекдот

Работал у нас некто Гена П. Сейчас на пенсии. Так 20–25 лет назад собрался он домой после работы и на КПП сработала рамка радиационной опасности. Дозиметрическая служба на комбинате всегда была на высоте и взяли его дозиметристы под белы рученьки и повели проверяться. Поднесли прибор — руки чистые, ноги — чистые, лицо тоже. Скользили прибором по телу и нашли источник загрязнения — вся область промежности у Гены звенела со страшной силой. Просто у Гены была дурная привычка — в свободное от работы время любил между ног почесать. А в те времена дозиметристы сразу выезжали домой проверять квартиру на загрязнения и на этот раз, после того как Гена отмылся, приехали с ним к нему домой. Игрушки проверили, одежду, обувь — всё чисто. Потом наступила очередь его жены Тамары. Поднесли прибор к рукам, ногам — чисто, затем дозиметрист навел на то же место что и у Гены и прибор запищал! А она не разобравшись в чем дело, на мужа: «Ах ты, сволочь такая!» Но ее успокоили, отправили в ванну мыться, через какое-то время туда зашел муж с дозиметром, вышел и сказал — все нормально. Долго потом народ веселился, подкалывали его, а дозиметриста спросили:

— А ты сзади ее не проверял?

— Нет, допустил оплошность.

Прерванный полет

… Небо над Курской дугой. Для Сергея Селиванова это был всего лишь восьмой по счету воздушный бой. Погнавшись за хвостом зазевавшегося «Мессера», неожиданно услышал в шлемофоне голос ведомого: «Серега! Берегись, у тебя на хвосте…!» Вслед за этим посыпались стекла кабины и будто железный прут пробил грудь навылет. Крупнокалиберная пуля, прошив его самого, ушла вглубь приборной доски. Голова закружилась, в глазах все поплыло, но заметил, как снизу из под ног потянулся дым и вслед за ним вспыхнуло пламя.

«Не посажу… и выкидываться бесполезно… но хоть что-то я смогу сделать напоследок…» — пронеслось в затухающем сознании…

…Столб бушующего пламени неудержимо надвигался вниз. «Тигр» уверенно двигался, с жуткой равномерностью выплевывал смертоносные снаряды. Селиванов, разогнав горящую машину, уже ничего не видел и не чувствовал. И даже не знал, что попал в цель. Удар страшной силы потряс землю. В небо взметнулся огромный столб огня и дыма…

Рядовой Мищенко, по-прежнему сжимая бутылки с зажигательной смесью, удивленно поднялся, в ушах стоял невыносимый звон. А «Тигр», который он ожидал, без башни на боку валялся всего в двадцати метрах от окопа. Рядом лежали разбросанные обломки самолета…

* * *

…— Вставай Тосенька, солнышко уже всех разбудило, — будил спящую внучку Олег Петрович.

Внучку оставили на его попечение дочь с зятем, уехавшие отдыхать во Вьетнам. Запуганные слухами о болезнях, лихорадках, поджидающих туристов, пятилетнюю дочку взять с собой побоялись.

— Я еще, деда, посплю, — маленькая Таисия пыталась закрыться одеяльцем с головой, но пяточку вылезшую из одеяла, упрямо пощекотал дед.

Хотя он дед чисто по-родственному. Ведь пятьдесят три года, какой дед? Жена умерла еще в девяносто девятом, когда внучке был всего год. А он жил один и сходиться ни с кем пока не хотел. Когда дочь попросила посидеть месяц с внучкой, обрадовался несказанно. Уже как полгода не

работал и сидел на заслуженном отдыхе после труда на вредном производстве. А одинокие вечера вызывали тоску, не спасал даже телевизор и книги. В последнее время начал подумывать о том, как устроиться куда-нибудь на работу, понимал, что для пенсионера нет хуже болезни, чем вынужденное безделье.

Девочка засмеялась и откинула одеяло.

— Деда, ну мне же не надо в садик, — тоненьким голосочком упрямилась Тася.

— Ты так всю жизнь проспишь, а скоро Муська придет, ей тоже завтракать хочется, иди, умывайся, покушаем да пойдем на улицу.

— А кто такая Муська? — заспанные глазенки сразу начали обретать ясность.

— Кошка подвальная, приходит под окно, она котят недавно родила, а мышей в округе нет, вот и приходится подкармливать.

— Я хочу посмотреть, — Тася вскочила и побежала в ванную. Дед заправил кровать и пошел наливать чай да накладывать омлет.

После завтрака, поковырявшись в холодильнике, сложив в пакет остатки омлета и порезанные сосиски, стали собираться на улицу. Наклонившись, попытался застегнуть в коридоре сандалики, но внучка твердо сказала:

— Я сама, а ты уже старенький.

— Да какой же я старенький? — обиделся Олег Петрович. — Я на лыжах до сих пор так бегаю, что тебя твой папка догнать не может…

Олег Петрович, неспешно спускаясь по лестнице, держал Тасю за ее маленькую ладошку. Он не любил проходить площадку между первым и вторым этажом. Там находился почтовый ящик, всегда грязный, как и весь подъезд с заплеванными и испачканными кровью стенами, там постоянно кто-нибудь находился. Кодовый замок уже давно сломали, буквально на третий день, окончательно похоронив попытку соседей покончить с этим безобразием. Не доходя до этого места, увидел двух подростков. При виде Олега один из них спрятал что-то за спину.

— Тосенька, закрой глазки не смотри на эту… — тихонечко сказал Олег Петрович, поднимая внучку на руки. Внучка послушно зажмурилась, крепко обняла деда за шею, с размаху стукнув ему маленьким пластмассовым ведерком по спине.

Дед, держа внучку, которая уперлась ему щечкой в его губы, досадливо вспомнил, что не побрился с утра, а у детей такая нежная кожа. Но Тася этого не замечала и только ждала, когда ее пронесут через этот опасный участок.

Так и спускался, уткнувшись в ее лицо и вдыхая нежный запах детства, так резко отличающийся от вони в подъезде, вплоть до того самого момента, пока не вышли на крыльцо. Чмокнув внучку в щечку, Олег опустил Тасю на асфальт.

— Ну что Тосенька, пойдем за дом.

Кошка пришла уже давно, она всегда приходила в одно и то же время и терпеливо сидела, гипнотизируя окна Олега Петровича.

— Деда, кошка! Сидит, ждет нас! — внучка попыталась подбежать к ней, но дед схватил ее за руку.

— Тося, не ходи туда, мы ее здесь, подальше, отойдем и покормим, а то кидают всякую дрянь, — сказал дед, но кошка сама увидела их и кинулась им навстречу.

Под окнами он давно боялся ходить, после того как мимо него всего в пяти сантиметрах пролетел и воткнулся в землю двадцатикубовый шприц. Тогда разозлившись, он написал жалобу участковому. Пройдясь по соседям, просил поставить всех подписи, но никто не захотел. Молодой Генка, живущий напротив, покрутил пальцем у виска и напомнил про свою машину, которою чуть не сожгли ему в прошлом году. Тогда он отнес эту жалобу один. Вскоре состоялся и другой разговор в подъезде по поводу его мрачного будущего и проблем со здоровьем…

Белая кошка с черным пятнышком на спине, подбежала и заискивающе заглядывая в глаза, суетилась под ногами своего кормильца, терлась об брюки, всем видом показывала, как она его любит. Олег достал из ветровки полиэтиленовой пакет с остатками пищи и высыпал перед кошкой. Когда кошка стала есть, присел и стал чесать ее за единственным ухом.

— Деда, а почему у нее ухо только одно, собака злая откусила? — жалостливо спросила Тася.

— Нет, не собака. Мороз сильный стоял, она под окном сидела, меня ждала, а у меня грипп, температура. Замерзло у неё и отвалилось потом.