И снилось ворону, что был он лисом
Шрифт:
— Когда Нагато назвал мне имя своего союзника, я на какой-то момент, признаюсь, даже поверил ему, но как только оправился от удивления и успокоился, практически сразу стал подозревать ложь. Впрочем, вины Нагато нет; он искренне верил в иллюзию, созданную тем шиноби. Почему же я решил, что преступник — не Мадара? Да как раз потому что лучше других знаю, как действовал, мыслил, на что был способен мой брат. И первое: Мадара никогда не оставил бы после схватки противника медленно умирать. Он был убеждён, что такая мелочность недостойна шиноби, и врагу надо дать уйти достойно, а не оставлять его медленно испускать дух в луже
— Но возможно ведь, что за него пытал парня кто-то другой, — заметил Джирайя. — Я вообще считаю, что в Аме не один человек поработал.
— Совершенно с вами согласен, сенсей, — кивнул я, — однако это лишь говорит в пользу моей теории. Важные дела — а получение Риннегана я справедливо причисляю именно к важным — Мадара всегда решал в одиночестве. Взять хотя бы стычки с Хаширамой; у нас нередко после боёв, где кто-то из клана пытался оказать главе поддержку в сражении с вечным врагом, были целые лекции на тему: «Никому не трогать, он мой». В некоторые дела Мадара даже меня посвящал уже после того, как всё решил. А вот тащить несколько человек вырывать Риннеган у союзника, попутно издеваясь над предателями и убивая мирных жителей направо налево, — совершенно не в стиле моего брата. Так что я убеждён, что тот шиноби — лже-Мадара.
Когда я закончил, слушатели какое-то время молчали, переваривая мои слова, пока, наконец, не подал голос Итачи:
— Насчёт того Риннегана, — он чуть прищурился. — Это ведь твои глаза, верно?
— Исторически — да, — отозвался я, складывая руки на груди. — Но я отдал их перед смертью брату — о чём, кстати, совершенно не сожалею, — затем Мадара, по всей видимости, по некой причине пересадил их Нагато… Но вот у кого они теперь, не имею понятия.
— Есть ли вероятность, что этот шиноби связан с кланом Учиха? — негромко спросила Цунаде, поочерёдно глядя то на меня, то на Итачи.
— К сожалению, я практически полностью уверен в наличии такой связи, — серьёзно ответил Итачи. — Подтверждением тому служит не только данное происшествие, но и то, о чём я вам уже раньше докладывал, Цунаде-сама: на протяжении нескольких лет кто-то систематически проникал, минуя барьер селения, на территорию нашего квартала. Это прекратилось лишь после того, как при содействии Иноичи-сана была установлена система распознавания чакры.
— Плохо, очень плохо, — пробормотала Пятая, задумчиво поглаживая подбородок. — Отступник-Учиха, да ещё с Риннеганом…
— Да ещё выдающий себя за моего брата, — добавил я. — Однако не могу не понять его выбор; всё же имя Мадары и по сей день — не пустой звук.
Все опять пристально уставились на меня; пожалуй, с гордостью в голосе был небольшой перебор.
— Хорошо,
— Я могу попытаться, — ответил он. — Но парень словно спрятался от воздействия за непробиваемой стеной… или за стеной в центре лабиринта, скорее так. Тут нужна кропотливая работа, и это может занять немало времени, — он вдруг осёкся, задумавшись. — Хотя, есть одна идея. Итачи, ты поможешь мне?
— Разумеется, — кивнул Итачи, подходя ближе. — Что мне нужно делать?
— Войдёшь в его разум следом за мной, — пояснил Иноичи. — С Шаринганом тебе легче будет найти дорогу в его подсознании. К тому же, полагаю, присутствие знакомого может помочь парню раскрыться.
— Я понял, — Итачи активировал Шаринган. Все были заняты обсуждением действенности метода и не заметили, как он чуть прищурился, явно пытаясь вернуть потерянный фокус. Узнаю эти симптомы; значит, видит он уже как минимум плохо.
— Полагаю, нам всем нет смысла присутствовать, — заметил Джирайя и направился к выходу. — Изуна, идём.
— Да, конечно, — быстро кивнул я, отрываясь от мыслей о вреде Мангекью и выходя из палаты следом за учителем. Цунаде же осталась — наверняка хотела следить за процессом сама.
— Ты действительно так уверен, что это был не Мадара? — спросил Джирайя, когда мы вышли из здания на улицу, под уже начавшее палить солнце.
— Уверен, — решительно подтвердил я. — Как и в том, что этот шиноби очень опасен. Особенно теперь, обретя Риннеган.
Вместо ответа Джирайя только вздохнул. Прекрасно его понимаю — перспектива бороться с обладателем силы Рикудо Сеннина навряд ли кого-то обрадует.
Поев в небольшом ресторанчике, мы с учителем расстались: он отправился по своим делам, а я на автомате побрёл обратно в квартал Учих. Мне там и точно словно мёдом намазано; хотя, если что, я же не видел ещё своего дорогого друга. Шисуи я решил пока не тревожить, поэтому направился сразу на тренировочный полигон, где ощущал такую знакомую чакру.
Саске повзрослел за эти два года. Да, по сравнению с тем же Итачи он до сих пор остался невысоким (всего, судя по всему, на пару сантиметров выше меня), но лицо его заметно ожесточилось, взгляд окончательно стал пытливым и колючим — идеальный Учиха, что тут сказать. В это утро Саске тренировался один, ведя с лишь ему видимым противником бой на мечах. Он ловко наносил отточенные удары в пространство, уклонялся, отскакивал назад, но тут же вновь переходил в наступление — был так увлечён, что совершенно не замечал окружающее, не видел меня. Что ж, грех не воспользоваться такой возможностью.
Я оказался у него за спиной в мгновение ока и приставил к горлу кунай прежде, чем ушедший в себя друг успел сообразить, что происходит.
— Шиноби должен более внимательно относиться к собственной безопасности, — прошептал я ему на ухо.
Напряжённые плечи Саске тут же расслабились.
— Вернулся, значит, — проворчал он, но только глухой не услышал бы в его тоне удовольствие, которое Саске даже не пытался скрыть. — И как всегда не можешь без показухи.
— А ты как всегда сосредоточен лишь на себе, — не остался в долгу я, убирая клинок от его горла. — Разве Итачи-сан не рассказывал, что есть такая штука, как бдительность?