И снова в бой
Шрифт:
– Как нам не хватало этой пушечки в Испании!
– говорит Бельтран. Жаль, что этот самолет - один на весь полк!
Начинаются дни тренировочных полетов с молодыми пилотами. В свободное время отрываем землянки, ремонтируем МиГ-1 и, наконец, начинаем ежедневные полеты над аэродромом - каждый пилот по два часа. Вскоре из палаток переселяемся в землянки аэродрома Бориково, в них теплее. Ночи становятся прохладнее, хотя еще и продолжается лето.
Местность здесь очень подходит для аэродрома. С севера - излучина речушки с хорошими заливными лугами. Деревня с домами, крытыми соломой, рядом с лугом, с которым граничит аэродром. От многих домов
Мы, испанцы, жили на частных квартирах в деревне. Хозяйка дома, где нас поселили, относилась к нам, как к своим сыновьям, и всегда угощала всем, что у нее было.
Кормили нас хорошо. Кроме того, хозяйка по вечерам приносила парное молоко.
Помню, однажды она встретила нас с полным кувшином молока.
– Хотите парного молока?
– Сколько здесь?
– Три литра будет...
– Да мне это выпить - одним махом, не переводя дыхания!
– А вот и нет!
– Смотрите, - поспорил я, - если выпью все, не отрываясь, то бесплатно, а если нет - плачу, как за шесть литров.
– Давай!
Взял кувшин обеими руками, расставил ноги, глубоко вздохнул и начал: "буль-буль!.. буль-буль!.." И выпил все до последней капли.
Хозяйка не ожидала этого и растерянно смотрела на меня.
Я все равно заплатил ей как за шесть литров. Она стала возражать:
– Не надо, сынок, не надо, я ведь пошутила!
– Возьмите, возьмите! Мне не нужны деньги, не на что их тратить.
Больше мы не заключали пари, но хозяйка всегда оставляла на столе специально для меня литр парного молока.
* * *
...Наконец-то МиГ-1 готов для опробования в полете. Механики работали не покладая рук, чтобы скорее поставить в строй боевую машину. Бельтран и я раньше летали на таких машинах, поэтому молодые пилоты, "пробовавшие воздух" только на истребителях И-16, смотрели на нас с уважением. На земле МиГ-1 со своими красивыми линиями похож на стремительного оленя, но в воздухе он немного тяжеловат для истребителя. Его кабина после узкой кабины И-16 кажется очень просторной. На приборной доске почти в два раза больше приборов, и к ним не сразу привыкаешь.
– Кто хочет опробовать самолет?
– спрашивает товарищ Витошников.
– Кому прикажете.
– Поскольку самолет предназначен для первой эскадрильи, пусть на нем первым полетит Мероньо, - предлагает подполковник.
– Затем на нем по очереди будут летать все пилоты.
Надеваю парашют, шлем, протираю стекла защитных очков и, перед тем как занять место в кабине, спрашиваю механика:
– Валентин Иванович, опробовали шасси?
– Да, да, все в норме. Мы опробовали их несколько раз. Мотор в порядке, работает как зверь, он ведь новый!
Сажусь в кабину, проверяю показания приборов после запуска мотора. Давление масла, температура воды - все в норме. До предела выжимаю газ. Прекрасно! Мотор работает как надо!
– Убрать колодки!
– приказываю механикам, поднимая обе руки.
Выруливаю на самый край поля, хотя это и не нужно, но, на всякий случай, лучше иметь какой-то резерв. Вдали замечаю ориентир и плавно начинаю прибавлять обороты мотора. Этому аппарату не нравится грубое обращение, он всегда отвечает на
"Надо садиться!" - решаю я.
Все показатели работы мотора достигли крайних пределов. Загорается красный сигнал опасности. Еще две-три секунды - и нужно или выключать мотор, или он заглохнет, а возможно, и взорвется. Направляю самолет на зеленое поле аэродрома, выключаю мотор, выпускаю шасси, закрылки. Пять метров высоты.
Когда самолет касается земли и посадка проходит благополучно, с облегчением вздыхаю, Опасность миновала. Когда я вошел в землянку штаба, там воцарилась полнейшая тишина. В землянке было дымно от сырых дров, Бланко удивленно взглянул на меня. Витошников глухим, напряженным голосом спросил:
– Тебе что, жить надоело?
– Нет, товарищ подполковник. Я еще хочу сбить не один фашистский самолет, а сейчас я сделал все, что мог, для спасения самолета, ведь он у нас один.
– А если б ты разбился? Ты должен был садиться по прямой, с убранными шасси. Так положено по инструкции.
– Тогда сломал бы самолет или, по крайней мере, винт.
– Самолет мы починили бы, а вот если б ты разбился... Ты сообщил механикам о неполадках?
– Да! Они уже занялись осмотром. Когда на самолете будут устранены неполадки, разрешите мне повторить пробный полет.
– Нет! Теперь я сделаю это сам! А почему ты не попробовал машину на земле, до взлета?
– Пробовал, все приборы работали хорошо!
– Когда самолет будет готов, я сам его опробую. Я не имею права рисковать вашей жизнью. Вам, испанцам, еще предстоит освобождать Испанию от фашизма.
– А что, по-вашему, скажут другие пилоты? Мне будет очень неловко, если вместо меня полетите вы!
– Пусть говорят, что хотят. Полечу я, и все тут! Бланко молча слушал наш разговор, а когда Витошников вышел из землянки, сказал мне:
– Ты не имеешь права пререкаться с командиром полка.
– Ты разве не слышал, что он сказал? Я не хочу, чтобы меня опекали!
– И все же надо научиться выполнять приказы. Здесь мы все - военные.
– Да, но ты пойми, Витошников не летал на "миге", он летал на "харрикейнах" на севере. Ты не прав. Я должен опробовать самолет до конца, а потом пусть летит он.
Капитан Фернандо Бланко во всех своих движениях точен, как хорошо налаженный автомат. Он посмотрел на меня в упор, как бы пронизывая насквозь. У него всегда спокойное лицо, он, как никто, умеет убеждать словом. Высокий, худой. Остановившись на пороге, поднял руки и, коснувшись ими потолка, посмотрел на меня с доброй, благожелательной улыбкой. По профессии он химик, был преподавателем в Академии сельхознаук. Мы всегда прислушивались к его советам, и на этот раз он убедил меня.