И снова в бой
Шрифт:
Проходит час. Репродуктор постоянно сообщает данные о вражеских самолетах: "Воздух! Самолет Ю-88, квадрат тридцать три, курс триста шестьдесят градусов, высота четыре тысячи метров, "Воздух! Самолет "Хейнкель-111", квадрат двадцать восемь, высота пять тысяч метров", "Воздух!.. Воздух!.. Воздух!.." А мы бессильны что-либо сделать.
Звонит прямой телефон с аэродрома. Бланко поднимает трубку:
– Самолет МиГ-1 готов к полету! Бланко звонит по другому телефону:
– Подполковник Витошников? "Миг" уже готов! Полетите вы или разрешите
– Нет! Нет, сам полечу!
Через несколько минут появляется подполковник. Он уже в шлеме. В руках - очки.
– Пошли!
– говорит он мне.
– Будешь поддерживать связь со мной по радио.
– Разрешите мне полететь, товарищ подполковник, - настаиваю я.
– Не будем об этом, я же сказал!
Бланко провожает нас до порога, смотрит нам вслед. Мы шагаем к аэродрому, а Бланко возвращается в штаб. Там на столе, сколоченном из досок, расстелены карты. Одна из них висит на стене. Эта карта усеяна различными значками, обозначающими линию фронта. Там же проставлено сегодняшнее число - 20 сентября 1942 года. На другой карте, расчерченной на множество квадратиков, девушка-оператор передвигает маленькие фигурки вражеских самолетов и хорошо отточенным карандашом наносит данные об их передвижении, высоте, курсе. Со стороны может показаться, будто она просто играет.
Подходим к машине, покрытой камуфляжной сеткой. Механик докладывает подполковнику о проделанной работе. Витошников надевает парашют, молча забирается в кабину, долго проверяет приборы и наконец запускает мотор. Дает газ один раз, другой, третий и, убедившись в хорошей работе мотора, выруливает на край поля. По радио запрашивает разрешение на взлет. Я тщательно осматриваю взлетную полосу и, убедившись, что она свободна, отвечаю:
– Все в порядке, можно взлетать!
По звуку мотора определяю, что все идет нормально. Взлет прошел хорошо. Летчик убирает шасси и набирает высоту. Две тысячи метров. Мы все внимательно следим за полетом - механик, оружейник, комиссар, солдаты охраны и я с микрофоном в руке.
– "Ласточка"! "Ласточка"! Тридцать минут в полете... Как меня слышите?
Не отвечает. Может, отказало радио?
– "Ласточка"! "Ласточка"! Горючего осталось только на пять минут!
Самолет летит на высоте четыреста метров над полем. Вираж, заход, поворот, снова вираж...
– Что-то случилось, - говорит комиссар эскадрильи.
– Почему он не отвечает?
Из гнезда выходит лишь одна "нога".
– Что-то случилось с шасси!
Когда самолет находится над посадочным знаком "Т", из гнезда выходят две "ноги". Выхлоп черного дыма - и мотор останавливается. Управление этим самолетом весьма сложно, тем более если летчик на нем впервые.
Витошникову не удается выбрать прямую и самую длинную площадку на поле. Он пытается посадить самолет на большой скорости, но когда опускает закрылки, самолет "скачет" в воздухе и снижается вне поля на полотно железной дороги. Самолет летит по рельсам, несколько раз подпрыгивает и ударяется о землю. Подполковника Витошникова с тяжелым ранением головы отправили в госпиталь.
Так шли дни за днями. Самолет снова отремонтировали.
– Знаешь, - сказал я Бельтрану, - я заметно поправился после того, как сюда прибыл. По-моему, это скорее санаторий, чем воинская часть.
– Почему тебе положили так мало мяса?
– вдруг спросил майор.
– Почему мало?!
– Я думал, он шутит.
– Мне и половины этого хватило бы.
Однако майор уже спрашивал официантку:
– Где дежурный по столовой?
Подошел дежурный по столовой офицер Никулин.
– Какие нормы у испанцев в столовой?
– Как и у всех других, - ответил тот, немного удивленный вопросом.
– А у меня?
– Та же норма!
– Тогда почему такая разница в порциях? Сравни-ка сам!
– Извините, товарищ майор. Здесь, наверное, ошибка!
– Чтобы таких ошибок больше не было!
Официантка, несмотря на наши протесты, забрала тарелки и принесла другие, с новыми порциями.
После ужина мы обычно гуляем по единственной в деревне Бориково улице. Принарядившиеся девушки собираются здесь после трудового дня потанцевать и попеть под гармошку или гитару. Гитара здесь не меньше в ходу, чем в Испании. Некоторые думают, будто каждый испанец играет на гитаре, и когда мы признаемся в своем неумении, все очень удивляются. Мы поем испанские песни. Девушки танцуют русские танцы, а мы с Бельтраном показываем им румбу. Успех у зрителей превосходит все наши ожидания...
Вечером, когда есть время, мне нравится иногда побродить одному, послушать тишину... Люблю я и солнечные дни, когда взлетное поле сверкает цветами, а со стороны леса ветер доносит аромат хвои.
Вот и еще одно утро. Мы с капитаном Ампилоговым совершаем показательные полеты: он - на "миге", я - на И-16. Теперь на И-16 установлен более мощный мотор, 20-миллиметровая пушка, два 12-миллиметровых пулемета; в Испании на нем было четыре 7,6-миллиметровых пулемета. Против немецких бронированных машин их было явно недостаточно. Помню, в Испании над городом Таррагона несколько наших истребителей настигли "Хейнкель-111". С трудом посадили его на свою территорию. На земле насчитали много попаданий в самолет, но ни одна пуля не пробила броню.
Теперь передо мною стояла другая задача: я хотел доказать капитану Ампилогову, что "миг" слишком тяжел для истребителя, что его лучше использовать как штурмовик. Договорились, что на высоте от пяти до семи тысяч метров Ампилогов нападает на меня, а я на него - на высоте от трех до четырех тысяч метров.
После полета убеждаюсь, что модернизированная "моска" хороша и на больших высотах. Моторы у обоих самолетов почти одинаковы по мощности, только "миг" намного больше.