И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ

Багдерина Светлана Анатольевна

 Каковы бы ни были результат осмотра местности, они, по–видимому, истопника устроили, потому что он размашисто, со второй попытки, подхватил сумку за обвисшую длинную ручку и с гибким пьяным проворством выскользнул наружу.

 Дверь за ним тихо закрылась.

 

 

 

 Когда Дионисий приоткрыл дверь и осторожно заглянул в комнатку, отведенную им царице, та сидела на низкой кровати, бледная, с измученным видом и страдальческим взглядом, и зажимала рот рукой.

 - Всё в порядке, он ушел, — сообщил библиотечный.

 - Наконец–то, — с облегчением

вздохнув, произнесла Елена. — Что ему тут было надо?

 - Он взял книгу.

 - Книгу? — забыв про тошноту, нахмурилась царица. — Какую книгу?

 - Я могу узнать — я помню их все наперечет. Сейчас я схожу и взгляну…

 - Но зачем заколдованному книга? Ему приказали?

 - Заколдованному? — не понял библиотечный. — Но он не был похож на заколдованного. На пьяного — да. На заколдованного — нет. Я готов поставить на это все свои владения!

 - Но разве ты десять минут назад не говорил мне, что Чернослов заколдовал всех моих слуг? — недоуменно уточнила Елена.

 - Всех? — захлопал пушистыми длинными ресницами Дионисий. — Да, говорил… Пока я не увидел его, я был уверен, что всех! Пока я обходил дворец, я не встретил ни одного человека, не считая его солдат, в здравом уме и твердой памяти!.. И теперь, когда ты обратила на этот факт мое внимание, Елена, я и сам начал различать в этом некую аномалию… Это как–то странно… Непонятно, я бы сказал… Но у меня есть идея. Я могу пройти к Граненычу в его комнатку в пристрое у дровяника и посмотреть, правда ли это, или мне всего лишь померещилось…

 - Погоди, — прервала его мысли вслух царица, положив ему на плечо свою смуглую гибкую руку. — Извини, что я тебя прерываю, но, кажется, я тоже обнаружила кое–что странное и непонятное.

 - Что?

 - Если я не ошибаюсь, ты десять минут назад говорил, что не можешь покинуть своей библиотеки, что ты привязан к ней, как коза к колышку…

 - Как собака к будке, — поправил Дионисий.

 - Да, и как собака тоже, — быстро согласилась она. — Но ты же только что мне в мрачнейших красках описывал, какие беды принесло нашествие колдуна и его войска Лукоморску! Как ты это все мог знать, если…

 - Ах, это… — библиотечный понял и вопрос, и недоверие еще до того, как они сорвались с губ царицы. — Я не вводил тебя в заблуждение — я действительно не могу покинуть стены моей библиотеки. Для меня это весь мир. Дальше — царство домовых, а они народ незатейливый, кондовый, и меня… не то, что недолюбливают… Скорее, не понимают. И в своих владениях не приветствуют. Но если из моего царства ушла книга, я могу последовать за ней, куда угодно. Но не покидая дворца. Всему есть свои пределы. А за долгие годы, как бы это не сердило, не раздражало и не доводило меня неоднократно до нервного срыва — кому здесь есть дело до маленького, незаметного Дионисия! — из библиотеки было взято и оставлено навеки валяться где попало немало книг.

 - Да, я видела их, — слегка недоуменно подтвердила Елена, — но я бы не сказала, что они именно валялись. Они аккуратно стояли на полках и в шкафах, и…

 - Если они не у меня, они ВАЛЯЮТСЯ, — не терпящим возражений тоном отрезал библиотечный. — Книга должна

находиться там, где ей предназначено находиться природой — в библиотеке. Конечно, я допускаю, что ее иногда забирают, чтобы читать, от этого никуда не деться, но если она не возвращается через две недели… Скорее всего, она не вернется больше никогда. Я вывел этот закон из собственного печального опыта.

 - Извини, что снова перебиваю, — с тенью полунамека–полуупрека проговорила царица, — но, кажется, мы говорили о Граненыче. Разве тебя не беспокоит, что ИСТОПНИК взял КНИГУ?

 - Кхм… Да… Прости меня, Елена, великодушно — я был неправ как сто левых ботинок… Мне стыдно… я разгорячился… Больная тема, царица Елена, больная тема для каждого библиотечного… Но, возвращаясь к Граненычу — я не вижу причин для беспокойства. Он, пока никто не видит, постоянно берет книги. И всегда их возвращает через две недели. Поэтому…

 - Он берет книги и возвращает?!.. Но зачем тогда он их?!..

 

 

 

 Завсегдатаи библиотеки, безусловно, знали, что истопник Митроха потаскивает книги из обширнейшей царской коллекции сочинений стратегов и тактиков всех времен и народов, которую никто и никогда даже не пролистывал и вряд ли соберется. Но никто и под страхом долгой и мучительной смерти не догадался бы, что он с ними делает.

 А он их читал.

 Читал долгими зимними вечерами и короткими летними ночами, читал, аккуратно поплевывая на палец и бережно переворачивая страницы, читал, делая пометки на листах пергамента, специально купленного для этого на свое невеликое жалованье, и проговаривая вслух наиболее понравившиеся мысли. Читал, рисуя на пыльной столешнице схемы и планы, перечеркивал их, сдувая пыль с места на место, пока снова не ложилась она идеально–ровным слоем, и тогда перерисовывал эти загадочные диаграммы вновь, уже по–другому, по–своему, удовлетворенно кивая и прихлебывая из заветной чекушки…

 Неизвестно, как отнеслись бы к этому сами полководцы и флотоводцы — авторы этих трудов, узнай они, что их единственный читатель и почитатель в Лукоморске зарабатывает на жизнь топкой печей и не просыхает большую часть этой самой жизни, но факт оставался фактом.

 Под носом у генералов царя Симеона, а потом и Василия, пропадал величайший гений военного дела современности.

 

 

 * * *

 

 

 …Набранная из жителей близлежащей слободы артель землекопов, покачивая головами и прицокивая языками, как будто даже несколько кругов по размеченной территории не могли заставить их поверить собственным глазам, окружила капрала Надыся.

 - Такую большую яму? И такой глубины? И за два дня? — изумленно вытаращивая глаза с началом каждой фразы, как бы подчеркивая невероятность того, что только что услышал и теперь должен повторить, проговорил назначенный самовыдвижением артельщик, шорник в свободное от копки ям время, наваливаясь на выданный ему шанцевый инструмент лопату.

 - Да, а что? — непонимающе уставился на них капрал.

 - Да ты что, боярин, это ж работы на неделю!..

 - Если не больше!..

 - На две, скорее!..