И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ

Багдерина Светлана Анатольевна

 Петруха бросился, успел ухватить падающего волшебника за заднюю полу кафтана и могучим рывком втянуть на стену.

 - ЕСТЬ!!!.. — взвыл вдруг спасенный в его руках так, что кузнец от неожиданности подпрыгнул и едва не упустил его. — ЕСТЬ!!!..

 И, как будто испугавшись его крика, смерч остановился, точно налетел на незримую преграду, сконфуженно потоптался пару секунд на месте, словно очнувшись ото сна и не понимая, что он тут делает, но тут же сориентировался, и с удвоенной яростью и разрывающим барабанные перепонки гулом кинулся на лагерь зверолюдей.

 Хозяина всемогущей, хоть и стремительно бледнеющей розовой

точки едва успели оттащить с его пути с легким сотрясением мозга и контузией [175].

 

 

 Агафон дважды еще сегодня спасал положение у хрупких стен.

 Первый раз здесь же, через полчаса после того, как обессилевший от разрушений и погромов торнадо угомонился и ушел в небытие, откуда и возник.

 Мужественно собравшись с духом, оружием, командирами и лестницами, на штурм по изрытому, обезображенному, но все же сравнительно более гладкому полю на штурм бросились несколько тысяч монстров, рыча, лязгая железом и зубами и завывая, как миллионы демонов с зубной болью.

 Не исключено, что звуковое оформление атаки было призвано напугать защитников Лукоморска.

 Неизвестно, как насчет всех защитников, но в отношении одного они своей цели достигли на сто процентов.

 Напуганный чуть не до заикания заместитель главнокомандующего обороной по волшебным вопросам не смог вымолвить ни единого слова, и поэтому просто выхватил из заветного мешочка камень наугад и трясущейся рукой (правда, без помощи магии не обошелся и этот бросок) зашвырнул его в орду зверолюдей.

 Камень с сине–золотым переливом оказался начинен градом номер шесть (по спецификации демонов–шептал, изготовителей стихийных артефактов), что через пару секунд после его падения под ноги одного монстра с головой гиены и обнаружилось [176].

 В понимании шептал, град номер шесть — это твердые, как железо, куски льда размером с большой апельсин, которые в течение стандартных десяти минут сыплются на головы избранных метнувшим камень волшебником получателей на площади радиусом двадцать пять метров от места падения артефакта, и преследуют цель в случае, если у нее каким–то чудом останется достаточно мозгов, чтобы сообразить, что надо бежать.

 Надо ли говорить, атака захлебнулась — в том числе, и буквально, когда град прекратился, а выпавшая ледяная экзотика начала таять.

 Второй раз случился в нескольких километрах к востоку отсюда, там, где под Конанковской стеной открывался проход для впадающей в городской пруд речки Конанки.

 Проход Конанки под городской стеной был забран витой решеткой, а с обеих сторон от оскалившейся чугунными зубами арки, как последняя, отчаянная попытка князя Митрохи защитить злосчастную стену, были навалены срубленные деревья.

 Решив, что стена, ослабленная проходом для речушки снизу и шабашниками из Караканского ханства — сверху станет их легкой добычей, костеевы полководцы, проведя ту же самую колдовскую подготовку, что и утром на Конанковской стене, бросили на добивание бедной стены еще одну черепаху, но, к счастью одной стороны и несчастью другой, гонец едва ли не в последний момент успел призвать на помощь Великого Агафоника.

 Тот, ругая самую смирную и флегматичную кобылу Лукоморска «бешеным рысаком», с громким стоном сполз на землю с седла но, подхваченный сопровождавшим его гонцом и еще одним дружинником из Конанковского гарнизона, был вознесен на

стену, над которой нависла смертельная опасность.

 Черепаха была уже в десяти–двенадцати метрах от дрожащей то ли от ее могутной поступи, то ли от ужаса стены, и думать и выбирать варианты времени не было.

 Поэтому специалист по волшебным наукам запустил руку в выручательный мешочек, снова наугад выбрал артефакт и довольно прицельно запустил им в усердно прокладывающую курс через плохо засыпанные ямы и буераки черепаху.

 Каковой и отскочил от бока сухой еще боевой пирамиды и закончил свой жизненный путь в Конанке.

 Но не успело лицо чародея вытянуться, а губы произнести любимое «кабуча», как из кроткой, неуклюжей и практически одомашненной Конанки, которая и в весенний разлив редко когда доходила до груди ее верным фанатам, местным мальчишкам–рыбакам, вырвалась тридцатиметровая волна и зашвырнула не успевшую ничего ни сообразить, ни предпринять осадную машину на палатки костеевцев в полукилометре к западу, не забыв в качестве бонуса очистить эти полкилометра от вторгшихся на чужую землю полчищ [177].

 Впрочем, и после своего приземления в незаданном районе чудовищная махина принесла еще немало пользы зверолюдям: ночь были холодные, и большое количество мелко наломанных и почти сухих досок, из тех, что были не затронуты противопожарным колдовством, было отнюдь не лишним.

 Агафон же долго еще купался в заслуженном море славы и восхищения.

 Приблизительно сорок минут.

 

 

 

 Как вчера, из набрякших и готовых прорваться ливнями облаков почти над самыми головами защитников восточной части Конанковской стены вынырнул Змей–Горыныч (как ведь только не захлебнулся там, окаянный!) и, плотоядно ощерившись, спикировал на город.

 Через несколько минут в Конанке запылали первые дома.

 - И–и–эх, гад полз… то есть, летучий!.. — болезненно охнул дружинник за спиной Агафона. — Что ж ты такое делаешь, паразит!..

 - Управы на него нет, — грозно, но впустую сжал покрытые ожогами и шрамами кулаки кузнец из расчета Сереги Соловьева.

 - Хотя… — медленно протянул кто–то слева, и одна и та же мысль посетила все повернувшиеся одновременно в сторону специалиста по волшебным наукам головы.

 Памятуя о вчерашнем разговоре с гарнизоном на Сабрумайской сторожевой башне, Агафон не стал делать удивленные глаза, искать по сторонам, к кому бы еще могло относиться это многозначительное «хотя», а сразу перешел к делу.

 - Откровенно говоря, — страдальчески скривился он, — я и сам про это уже подумал. Но, стоя вот тут, прикованный к земле как какая–нибудь черепаха, я с ним поделать ничего не могу…

 По рядам дружинников пронесся разочарованный вздох.

 Но Агафон уже знал, чего народу надо.

 Он как будто раздосадовано взмахнул рукой, крякнул, прищелкнул пальцами и покачал головой:

 - …Но вот если бы Масдай был сейчас здесь, это мой верный летающий ковер, если кто не в курсе… вот тогда бы я этому Змеюке показал!.. Тогда бы я ему устроил!.. Всю чешую бы по одной повыщипал и проглотить заставил! Уж я бы его гонял по всему городу — небо бы ему с овчинку показалось! Да что с овчинку — с носовой платок!.. если вы знаете, что это такое… Кхм.. вот… Я говорю, ни одной бы косточки в нем целой не осталось, в супостате, ни одного когтя не переломанного — не то, что головы!..