И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ
Шрифт:
- Где?!..
- Где толокно дают?!..
- А я зато у шпекулянта толокно без всякой очереди брала!..
- Живешь, поди, богато, вот и у шпекулей затариваешься…
- Так зарабатываю, чай!..
- А я, по–твоему, не…
- А ты в меня своей метлой–то не…
- БА–БЫ–Ы–Ы!!!..
Набор в эскадрилью «Ночные ведьмы» пошел полным ходом.
С утра, наскоро позавтракав и составив прокламацию для вербовки женщин с летательными аппаратами и иже с ними, князь Митроха и Агафон хотели было направиться прямиком к Сабрумайским воротам, ожидая развития
С выпученными глазами, в кафтане нараспашку, в шапке набекрень, на взмыленном коне с криво уложенным седлом — причем, явно от боевого слона [173] — прискакал шальной посыльный и своим путаным докладом переполошил сначала Граненыча, мага и подслушивающих лакеев и придворных, а те уж, по цепочке — весь дворец.
Смысл донесения был прост: напротив Конанковской слободы, в просторечии — Конанка, враг занимается поджиганием вкопанных столбов посредством колдовства и засыпанием ям посредством фашин, складываемых в оные ямы опять же посредством колдовства, а за дальней окраиной вражеского лагеря возвышается нечто, больше всего напоминающее огромную пирамиду высотой с городскую стену, с тараном и на колесах.
Моментально позабыв о вражеских ночных десантах и зарождающемся боевом воздухоплавании, главком и его заместитель, похватав кто что счел полезным перед лицом неизвестной угрозы, вскочили на Масдая, прихватили личного царского курьера — Сайка — и во весь дух помчались на Конанковскую стену…
Увиденное до некоторой степени оправдало в глазах Граненыча ошалевшего курьера.
Тщательно избегая попадания в зону поражения лукоморских лучников и рискуя получить камнем или бревном в прикрытый рогатым шлемом лоб, пять человек в черных балахонах занимались тем, что метали огненные шары в обращенные к небу бревна с явным намерением их поджечь.
Шары размером с апельсин, сформировавшись в ладонях вражеских колдунов, висели некоторое время перед ними, словно вынюхивая цель, а потом медленно–медленно, как слепые, отправлялись в последний путь.
Для некоторых путь это заканчивался в нескольких шагах от породившего их волшебника. Иные со скоростью прогулочного шага воробья добирались до намеченных жертв, но гасли, не успев ничего поджечь. И только приблизительно каждый шестой выполнял поставленную перед ним задачу, и тогда столб вспыхивал едва заметным даже на фоне пасмурного октябрьского дня прозрачно–оранжевым пламенем и начинал гореть, пока от него не оставалась лишь обугленная до земли головешка, как от гигантской сгоревшей спички.
Процесс был нетороплив и еще менее эффективен, но таким путем выгорели уже все четыре линии обороны на ширине в двадцать пять метров.
Еще пять колдунов в это время заваливали ловушки с кольями, левитируя в них — неумело, но настойчиво — тугие связки веток из огромной, едва не выше механического чудовища с тараном — кучи.
Оставалась последняя полоса и вал со рвом.
Впрочем, если пирамидальный монстр переберется через выровненную полосу препятствий, то о последних двух помехах он может не беспокоиться: длины его исполинского тарана будет достаточно, чтобы долбить стену, не преодолевая вал.
- Сапожники, — презрительно фыркнул, наблюдая
Граненыч никак не среагировал на эту тираду, тщательно рассчитанную магом на внеплановое получение комплимента.
Потому что, в отличие от своего заместителя по вопросам волшебства он помнил, что кроме вала и рва именно на этом участке были устроены еще и завалы.
Которые громадной боевой машине на катках в человеческий рост, впервые упоминаемой в своих трудах под названием «черепаха» еще фельдмаршалом Цугундером, окажутся не более чем досадной помехой.
Он нервно стиснул край зубца стены, и раствор раскрошился под не самой богатырской дланью главкома обороны, оставив половинку красно–коричневого кирпича у него в руке.
«Как рассказал им кто…» — болезненно, словно это кусок его тела сейчас отвалился без малейшего усилия, поморщился Митроха. — «Боярина бы Никодима сейчас сюда, пустозвона бахвального… С луками против мешков с песком воевать… Простота–то она сейчас хуже воровства… Трепло кукурузное… Индюк напыщенный… Не мог тогда проверить сам лично, что ему подрядчик тут наколобродил?!.. Это же не стена — это куча детских кубиков!.. Ее не то, что тараном — палкой обвалить с первого тычка можно!.. Хотя, если дождь еще польет, может, эта холера в грязи застрянет?.. Тяжеленная ведь, наверное, как целый дворец, и всё равно прет… Ах, чтоб тебя…»
Он приложил подзорную трубу к глазу, и злополучная «черепаха» мгновенно увеличилась, словно стояла метрах в десяти (тьфу–тьфу–тьфу).
Построенная в форме великанской усеченной пирамиды высотой с городскую стену и основанием шириной метров в двадцать, покрытая толстым слоем сырого песка, заключенного в мешки из промоченных воловьих шкур, с огромным, окованным железом тараном диаметром в метр, она наводила на наблюдателя ужас даже с такого расстояния.
И то, что Граненыч был знаком — пусть и на бумаге — еще и с внутренним ее устройством [174], совсем не помогало вернуть ему спокойствие.
- Саёк? — оторвался он от окуляра и нашел глазами прильнувшего к краю зубца мальчишку.
- Здесь, вашсветлость князь Митрофан Гаврилыч! — тут же подскочил и вытянулся в струнку он, прижимая к боку свой трофейный черный меч в простых кожаных ножнах.
- Лети на базы у Вондерландской дороги и на левом берегу пруда и передай, что по пять сотен подкрепления с каждой должны поспешать сюда, как на пожар!
- Есть! — звонко выкрикнул он уже на пути к Масдаю.
- Сотник… Кирилл Бескоровый, если не путаю? — повернулся Митроха к застывшему за его плечом командиру отряда на этом сегменте стены.
- Я, вашсветлость! — выкатил он грудь колесом в ожидании распоряжений.
- Пошли своих орлов, Кирилл, пусть помогут катапультщикам и самострельщикам — всем, кто у вас тут поближе — перетащить их бандуры на твой участок и открыть стрельбу как можно скорее. Дружина пусть будут готова.
- Они и так готовы, не извольте беспокоиться, — озабоченно успокоил главкома Кирилл, отвернулся и стал рассыпать указания десятникам направо и налево.
Солдаты забегали, как муравьи перед грозой.