И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ

Багдерина Светлана Анатольевна

 Дед Зимарь оглядел себя в зеркале придирчивым взглядом, охнул, надвинул повязку на глаз, поправил на черной, почти совсем не красящейся стальной груди камень ценой в миллион на позолоченной собачьей цепи и остался доволен.

 - Ну, как, голубок, похож я на царя Костея? — гордо поворачиваясь то правым, то левым боком перед бесстрастным зеркалом, спросил он у эксперта.

 - Нет, — не задумавшись ни на секунду, ответил голубок.

 Дед изумлено замер.

 - Это… почему? Али камень не так блестит? Али доспехи другого покрою? [234]

Али цепь короткая?..

 - Да нет, дедушка Зимарь, — терпеливо, как малому ребенку, стал объяснять очевидное для всех, кроме него, мальчик. — Всё блестит, всё как надо и цепь самое то. Только…

 - Что?

 - Только всё равно вы на него не похожи… Добрый вы… у вас лицо доброе… и глаза… глаз, то есть… тоже добрый… А на Костея взглянуть просто — и то боязно. А вы…

 Дед Зимарь не знал, радоваться ему или огорчаться.

 - И что же мне делать? — растеряно спросил он у зрителей.

 - Ну… Я бы попробовал представить себе что–нибудь неприятное, отец, — посоветовал вдруг Панас. — Чтоб разозлиться.

 - Неприятное?.. — рассеяно повторил дед и задумался.

 - Может, гадюку? — предложил Саёк.

 Морщинки старика умильно разгладились.

 - Хм… Тогда… муху в супе?

 Умиление уступило место жалости.

 - Или болезнь страшную?..

 Сочувствие.

 - Труп месячной давности!

 Брезгливость.

 - Умрунов!

 Воинственность.

 - Осадную башню?

 Тревога.

 - Десять новых осадных башен!

 Любопытство.

 - Костяного царя! Представьте себе, отец, что вы видите перед собой его собственной костлявой личностью, а он вам еще и говорит, что…

 Что именно говорил гипотетический костяной царь деду Зимарю, Панас договорить не успел, так как осекся и прикусил язык.

 Саёк тоненько ойкнул и попятился спрятаться за зеркалом.

 Если бы у зеркала были ножки, а не подставка, оно бы попятилось спрятаться за Сайка.

 Эффект был достигнут.

 - В–в–вот т–т–теп–п–перь… п–п–п–похожи… — без необходимости сообщил испугавшемуся самого себя деду царский курьер из своего укрытия.

 - Если он… этот ваш костяной царь… и впрямь так выгладит… — обрел вслед за ним дар речи и старший прапор–сержант, — я из арсенала всё отдам… без ордеров… без регистрации… день и ночь выдавать буду… только прогоните его от нас подальше… змеиного сына…

 - И это… т–тренироваться вам н–надо… чтобы п–привыкнуть… — пискнул Саёк. — П–походите так… г–где–нибудь… д–до вечера…

 - Ага, — энергично согласился Панас. — Где–нибудь. Потому что если я вас в таком виде невзначай в своих владениях увижу — меня с работы трупом вынесут.

 - Л–ладно, — кивнул дед Зимарь, помял пятерней занемевшее от выражения непривычного чувства лицо и представил себе Костея еще раз.

 Тренироваться — так…

 - Панас Петрович!.. Панас Петрович!.. — раздался заполошный женский крик в коридоре, и через миг вслед за криком в арсенал ворвалась пухленькая растрепанная испуганная девушка.

 - Что случилось, Дуся? — заботливо подхватил ее под руку Семиручко,

чтобы та не споткнулась о россыпь булав, приготовленных к передаче в действующие войска. — Что ж ты кричишь, словно ошпаренная? Ты ж…

 - Да это не я, это Любка с Дашкой!.. — едва не плача, выговорила, задыхаясь от бега и волнения, девушка.

 - Что — не ты? — не понял Панас, но до деда Зимаря всё дошло очень быстро.

 - Тебя, горлица, за мной послали? — шагнул он к Дусе.

 Та взвизгнула, отпрыгнула и оказалась в объятиях Панаса.

 Тот, похоже, особо и не возражал, но до его чувств тут никому сейчас дела не было.

 - Да не бойся, девица, я это… перед представлением тренируюсь… — поспешно вернул нормальное выражение лица дед Зимарь, и Дашка перевела дух.

 - Д–да… з–за вами… вы — дед З–зимарь, целитель з–заграничный? У нас д–девчонки обварились… с–срочно… просит тетя В–восифея…

 - Так бежим скорее!.. Веди, показывай, как на кухню пройти! — кинулся вперед молодой поварихи старик, потом повернулся и крикнул Сайку: — Помоги дяде Панасу порядок тут после нас навести, голубь, ладно?..

 Довольный распоряжением, позволявшим ему оказаться на совершенно законных основаниях в мире его детской мечты — в самом настоящем царстве оружия, курьер радостно ответил «ага!», и скорая знахарская помощь, гулко топоча по каменным плитам коридора, понеслась в сторону кухни…

 

 

 

 - …Сегодня–то у помощника моего, Афанасия, много этой мази не будет, но на ночь хватит. А к утру он, если мне самолично недосуг будет, еще сготовит. И пусть тогда кто–нибудь завтра в лазарет у сабрумайских ворот придет, и я или он — кто на месте окажется — еще этой мази дадим, для пичужек ваших сероглазых, — инструктировал дед Зимарь за большущей чашкой чая со сладкой шаньгой шеф–повариху тетку Восифею, обширную краснощекую женщину лет сорока, с волевыми зелеными глазами и толстой каштановой косой.

 Пострадавших девушек, полусонных и уже не чувствующих боли, увели в их комнатки — отдыхать и набираться сил. «Днем человек калечится, а во сне лечится», — не уставал повторять дед Зимарь, и сделал это простое правило своим главным принципом лечения.

 - …Так что, ничего страшного с ними не случилось, так им и скажите, ласточкам вашим, до свадьбы, как пить дать, заживет, — говорил дед поварихе, доедая последний кусок шаньги и рассматривая задумчиво тарелку пирожков с вишневым вареньем на блюде перед собой, как вдруг дверь кухни распахнулась.

 Вбежал, размахивая руками, взволнованный седобородый мужик, резко остановился у порога, замер, словно у него кончился завод, и стал лихорадочно шарить по громадному залу испуганными глазами.

 - Здесь я, здесь! — дед Зимарь быстро встал, помахал рукой и, с сожалением в последний раз окинув прощальным взглядом горку румяных пирожков, поспешил к незнакомцу.

 - А откуда вы знаете?.. — удивилась повариха.

 - А рыбак рыбака издалека примечает… — вздохнул старик.

 Седобородый уже мчался ему навстречу.