И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ
Шрифт:
Вторая жертва на алтаре магии, покрытая эмалью ядовито–салатового цвета в алых, нанесенных при помощи примитивного трафарета лилиях, была уже готова и лежала смирно, несмотря на печальную участь, постигшую ее предшественника.
Наверное, выбор Панаса пал на этот комплект исключительно из чувства личной неприязни с первого взгляда, и маг его в этом пламенно поддержал.
Он мельком пробежал глазами по лицам почтенной публики, нашел только нейтральное заинтересованное внимание, напряжено подумал о черном цвете, чернее которого может быть
И оно тоже сработало.
Идиосинкразическая эмаль начала темнеть прямо на глазах.
Исчезал болезненный зеленоватый блеск и нелепые красные цветы, серела с последующим вполне логичным почернением передняя кираса, потом процесс, как зараза, переполз на заднюю, и когда обе половины стали чернее самого черного подвала и мрачнее самой беспросветной ночи, и окружающие с облегчением вздохнули, процесс, на мгновение остановившись, как будто тоже переводя дыхание, пошел дальше.
Чернота на доспехах стала материализовываться, густеть, приобретать субстанцию и пугающую глубину. Она впивалась в беззащитную сталь как лишай, разъедая, растворяя ее в себе, пока та не пошла мелкими алыми трещинками, охватившими весь комплект как мелкая сеть за два счета, и не развалилась на крошечные кусочки, словно старая бумага, на глазах у изумленных зрителей.
Агафон, стараясь не смотреть на них и целенаправленно избегая поднимать глаза на безутешного Семиручко, сразу двинулся к вешалке.
- Не беспокойтесь, я сейчас еще одни принесу…
- НЕТ!!!.. — это был не просто крик прапор–сержанта, это был вопль его истерзанной души. — Нет, я хочу сказать… Не надо, то есть… ваше премудрие, я хочу сказать… Я тут подумал, и понял, что если их просто покрасить… кистью, я имею ввиду… у меня хороший состав есть… один барыга использует для закраски седины у лошадей… стопроцентная гарантия… омоложение на десять лет… то после обеда их уже можно будет носить… доспехи, в смысле… и они почти не будут пачкаться… а к вечеру будут совсем как новые…
- Я могу просушить, чтоб было быстрей, — не слишком успешно стараясь скрыть облегчение, вызвался чародей, но Панас шарахнулся от него, как от ржавчины.
- НЕТ!!!.. То есть, я хочу сказать, нет. Не надо, ваше премудрие. Спасибо. Но — не надо. Вы — большой маг, и должны заниматься большими делами. А такая мелочь, как покраска доспехов, могут быть поручены вниманию простого служаки…
- Ну, если ты настаиваешь… — пожал плечами Агафон, всем своим видом подчеркивая: «вот видите, я старался, я хотел помочь, но он сам отказался».
- Да… пожалуйста… не в обиду вам… но я же разумею, что вас беспокоят государственные дела… а когда человека беспокоят государственные дела, человек не может беспокоиться о чем–то еще…
- Бездна понимания и сочувствия, этот прапор–сержант, — пробормотал чародей и радостно отступил на второй план.
Третий комплект доспехов, легкий и синий как весеннее небо,
Благодарный Семиручко взял с деда обещание, что тот придет к нему после обеда часам к четырем чтобы произвести окончательную подгонку костюмчика, включая регулировку ремней и выбор подплечников, и проводил до дверей.
Камень подходящих размеров в хранилище ценностей, принадлежащих короне, нашелся довольно быстро. Он даже был в золотой оправе. Но, совершено неожиданно, подыскать цепь, как у настоящего Костея, не получилось.
- Да нет же!.. — с раздражением отбрасывал в сундук Агафон уже сто пятнадцатое произведение ювелирного искусства. — Она ничуть не похожа на ту!
- А вот эта? — выуживал царь из другого ларя еще один образчик заморского плетения.
- Эта?..
- Нет, ваше величество, — вмешивался тут Саёк. — Эта плоская, а у него такая… круглая…
- Ладно… А эта?
- Эта слишком тонкая…
- Эта слишком ажурная…
- Эта слишком вычурная…
- Эта слишком блестящая…
- А эта вообще перекрутилась!..
- Это дизайн такой, — недовольно окинув взглядом свою любимую цепь, сообщил магу царь.
- Ну, так тем более на его не похожа.
- А эт… — Симеон заглянул в шестой сундук, для верности пошарил по дну рукой и растеряно взглянул на соучастников: — Всё… больше ничего нет — мы всё перебрали…
- И ничего не подошло? — педантично уточнил Граненыч, несмотря на то, что он был свидетелем всего процесса.
- Н–нет… — растеряно переглянулись Агафон и Саёк.
- Да что же это такое!.. — возмутился Симеон. — Неужели у меня, монарха самого Лукоморья, нет в хозяйстве такой цепи, как у какого–то там Костея? Чем, хотелось бы мне знать, она так хороша, что равной ей нет даже у меня?!
- Хороша?.. — маг и курьер снова переглянулись и, не сговариваясь, в унисон покачали головами.
- Да не хороша она вовсе, — поморщился Саёк. — Она такая… простая… грубая…
- Ничем не примечательная…
- Неинтересная…
- Как кузнецом кованая…
- Круглая, а в длину длинная…
- Как собачья, что ли? — усмехнулся дед Зимарь, и, совершенно неожиданно, оба эксперта по Костею подпрыгнули.
- Ну, да!..
- Точно!..
- Как же это я сразу не подумал!..
- Точь–в–точь, как собачья!..
- Только золотая!
Все устремили вопросительные взгляды на царя: не сидит ли у него часом на заднем дворе кто–нибудь из барбосов на золотой цепи?
Симеон задумался, нахмурил лоб, потискал в кулаке бороду, и вдруг просиял.
- Будет вам к обеду золотая собачья цепь!
- Это как?..
- Прикажу ювелирам простую позолотой покрыть, и вся недолга!
- Тогда встречаемся после обеда, а пока — вперед! Нас опять ждут великие дела!..