И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ
Шрифт:
Но удар не получился — он ощутил, что рука лишь безвредно скользнула по глазам и лбу.
Орел тоже это ощутил.
Он взвыл, как целая армия демонов, выпустил поверженного, раздавленного и уже готового отправиться в последний полет противника, впился пальцами в зажмурившиеся вмиг очи и стал их то ли тереть, то ли пытаться выковырять, душераздирающе мыча.
Агафон второго шанса ждать не стал.
Он отпихнул от себя гвардейца что оставалось силы, и тот, слишком увлеченный своими глазами даже для того, чтобы
Измочаленный, но не побежденный волшебник, не решаясь встать так близко к краю, откатился метра на полтора от места схватки и, пошатываясь, с третьей попытки поднялся на ноги. Понимая, что время на осмотр повреждений, стоны и страдания у него нет, а если он не поторопится, то никогда и не будет, он по возможности быстро прошествовал к месту содержания Иванушки, где тот все это время безуспешно пытался дотянуться до выпавшего у Орла меча.
- Агафон!!! — воскликнул он, разглядев, наконец, лицо того, кто возвращался. — Как я рад, что это ты!
- А уж я–то… — прошамкал разбитыми губами чародей и поднял меч. — Смотри, похоже, это твой!
- Я уже разглядел! — горячо подтвердил царевич. — Руби скорее цепи — ключ не нужен!
- Точно!..
Несколько осторожных взмахов, оставивших Иванушку лишь с несколькими новыми прорехами в костюме — и пленник был на свободе.
- Молодец, Агафон! — Иван хотел хлопнуть мага по плечу, но подумал о только что завершившейся схватке, заключавшейся главным образом в избиении мага, и воздержался. — Куда теперь?
- Вниз, — кивнул он на зияющий тусклым светом квадрат в полу.
И друзья — Иван с мечом наголо в авангарде — бросились к нему.
Заглянув в люк, первое, что увидел царевич, была беда, гигантскими скачками поднимающаяся по отчаянно раскачивающейся и вопиющей на разные деревянные голоса от такого обращения древней, как сама башня, лестнице.
Не задумываясь, он моментально перерубил бревна–крепления в радиусе досягаемости руки с мечом, вместе со ступенями, и с угрюмым удовлетворением пронаблюдал, как вся деревянная конструкция, облегченно проскрипев, медленно обрушилась вниз, унося с собой умрунов.
Потом лукоморец поднялся на ноги и посмотрел на Агафона.
Под размазанными по всему лицу крови и грязи он, наверное, стал еще бледнее.
- Все, — виновато пожал Иван плечами. — Лестницы больше нет. Что у тебя по плану на этот случай?
Чародей стал похож на сорванный с клумбы цветок.
Не меньше недели назад, мысленно уточнил Иванушка.
Ссутулившийся, с потухшим, как огонек свечи на ветру, взглядом, он бессильно опустился на холодный каменный пол.
- Что–что… Сидеть и ждать, пока не прилетит беда и не снимет нас… меня, по крайней мере, отсюда…
- Кхм… — Иванушка чувствовал, что не может осуждать чародея за так скоротечно завершившуюся операцию по их спасению — частично потому, что осуждение изначально было
- Извини.
- Да ладно… Ты попытался. И у тебя почти получилось. Когда они прилетят — мы… я буду сражаться до последней капли крови.
- И я!
- Кстати, ты не спрашивал у деда, что ему от меня надо?
- Нет. Зато я узнал, что ему надо от меня.
- И что же?
- Тоже потом объясню… Если живы будем…
- Послушай, Агафон… — подозрительно покосился на него Иванушка. — Ничего личного, конечно, но чем это так пахнет?
- Пах… Кабуча! Я же нес тебе колбасу! А это проклятый капитан так меня пнул под самые огурцы, что у меня, наверное, весь сыр в лепешку!..
- Здорово! Значит, будем есть сырные лепешки!
- На, держи… — чародей сгрузил перед царевичем содержимое своих карманов и спасшее ему жизнь колбасное ожерелье. — Это все тебе. Я уже обожрался, и у меня аппетита нет.
- Думаешь, у меня он ешть… — прошамкал Иван набитым ртом. — Агафон, пошмотри… По–моему, шветлее штало… Шкоро рашшвет, што ли?
- Рашш… рассвет? Да рано, вроде…
Маг приподнялся и осторожно подкрался к лишившемуся парапета краю башни.
- Это пожар! — весело обернулся он к Ивану. — Смотри! Замок горит! На пятом этаже! Я узнал! Я оставил светильник на кипе бумаги, а сквозняк от разбитого окна его, наверное, перевернул!..
- Что там? Тюрьма?
- Библиотека!
- Библиотека… — в голосе царевича прозвучала такая боль, как будто в огне оказалась его рука. — Какая жалость…
- М–да… Жалко, вообще–то, — передумал радоваться после короткого раздумья и Агафон. — Но, с другой стороны, стало светлее, и у них появилось, чем заняться, кроме нас.
- Светлее, — подтвердил угрюмо Иван. — И нас лучше видно…
- Т–с–с-!.. Слышишь? — Агафон подскочил и впился в плечо друга. — Летят! Ну, сейчас они у меня получат сюрпризик–другой!
- Что ты сделаешь? — занял выжидательную стойку с мечом наготове царевич.
- Сам не знаю. Но хоть что–то ведь все равно получится!.. — и с этими словами маг поднял руки, скрючил пальцы, сжал губы и прищурился — то ли целясь, то ли вспоминая слова.
- Они должны быть где–то здесь!..
- Они не могут быть здесь!..
- Я ворсом чувствую! Они должны быть на крыше!..
- Пленных не держат на крышах!..
- Много ты знаешь о пленных!..
- Много ты знаешь о крышах!..
- СТАРИК!!!
- МАСДАЙ!!!
- Они здесь!
- Я же говорил!
- Нет, это я говорил!
- Сюда!!!
- Скорей!!!
Как свалившись с неба, чуть не накрыв не верящих своим глазам и ушам Агафона и Ивана, на крышу хлопнулся, шмякнув мстительно о камень дедом Зимарем («Нет, это Я говорил!») старый верный Масдай.