И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ

Багдерина Светлана Анатольевна

 Она с детства знала, что в разговоре запоминается последняя фраза. И теперь, если колдуна спросят, о чем он говорил с пленницей, он ответит «О погоде».

 - У–г–гу… — промычал Зюгма. — Прхлдный… Дждь…

 И снова поспешил вернуться в царство сна.

 Царевна почесала в затылке. В кои то веки ей был предоставлен карт–бланш в смысле перемещения по территории замка. Если удастся выбраться из подвала незаметно. Если там, наверху, еще есть, кому замечать.

 Куда пойти?

 Инстинкт толкал к воротам.

 Недоверие —

к Проклятой башне.

 Здравый смысл — к своим покоям.

 Серафима поскребла в затылке и решила было начать по списку, но у выхода из подвала все и завершилось, не успев начаться.

 - Нам приказано охранять вас, — сделал к ней шаг и почтительно отдал честь один из трех умрунов, сменивших на посту своих предшественников из собачьей стражи — видимо, старший.

 - Мы должны проводить вас до вашей башни, — присоединился к нему второй.

 - Спасибо, не надо, все свободны, — сделала обреченную на провал попытку Серафима.

 - Это приказ, — вступил третий, с факелом.

 - Чей?

 - Штандарт–полковника Кирдыка.

 - А я — ваша царица. И по званию старше вашего штандарт–полковника. Так? — она, уперев руки в боки, сердито уставилась на гвардейцев.

 - Так точно! — в голос ответили они.

 - И я приказываю вам идти в казармы. Отдыхать. Поняли? Вы мне не нужны.

 - Никак нет!

 - Почему?

 - Мы должны выполнять приказ, если его не отменили.

 - Отменили! Я! Только что!

 - Приказ штандарт–полковника может отменить только генерал Кукуй или царь Костей. Мы будем сопровождать вас до вашей башни, — старший умрун оставался невозмутимым.

 - Тьфу, солдафоны, — рассержено выразила свое отношение к происходящему Серафима и покорно поплелась к месту постоянного заключения, обходя кучи выползшего за день из своих норок мусора и неподвижных храпящих тел.

 

 

 

 Едва дождавшись, пока за провожавшим ее почетным конвоем закроется дверь, Серафима, подхватив на ходу один из ночников, предусмотрительно зажженных Находкой и едва не сбив ее саму с ног, бросилась к лестнице, ведущей к Змее.

 Огромный зал без перегородок и мебели был тих и пуст.

 Царевна, как капля воды на раскаленной сковородке, метнулась в один угол, в другой, в третий — никого.

 Замедлив шаги, она подошла к зияющему черным небом на фоне черного камня окну во всю стену и осторожно выглянула наружу.

 И там никого.

 - Дурацкая змеюка… — чуть слышно процедила она сквозь зубы, устало опустилась на край и свесила ноги в темноту. — Чтоб ты лопнула… Ну вот где вот можно летать в такую вот позднь, а?!.. Когда ее надо — никогда не найдешь!.. Придется ждать.

 Но не прошло и полминуты, как она уже стучала кулаком по камням в бессильном отчаянии:

 - Ну вот где она, где, где, где, где?!..

 Змиулания была нужна ей срочно. Это было в их обоюдных интересах. От того, как скоро она вернется в башню, могла зависеть

не только жизнь самой Серафимы, но и существование того, что Змея так тщательно и так нервно от нее скрывала и чем дорожила настолько, что предпочла пойти в услужение к ненавистному Костею, нежели подвергнуть это опасности.

 Ее единственного яйца.

 Ее будущего Змейчика.

 Или Змеюшки?

 Если Костей узнает от Чернослова, что она никакая не Елена, то плохо будет всем и сразу.

 Бедная Змеючка…

 Бедные лукоморские родичи…

 Бедный Иванушка…

 Бедная, бедная я…

 Серафима была на грани срыва. Она была готова рвать, метать, рычать, царапаться и кусаться. Если бы она застала Змиуланию на месте, она бы, не задумываясь, бросилась сражаться с нею голыми руками, и если не победила бы, то напугала до полусмерти — точно.

 После того, что она только что узнала от Зюгмы о захвате Лукоморья, проглотит ее Змея или испепелит — ей было все равно.

 

 

 

 Прошло два часа.

 Ожидание на холодном мокром от вкрадчивого ночного дождика полу результатов не принесло. Змея не появлялась.

 Серафима сидела на краю, прислонившись спиной к проему стены и обхватив руками колени. Если Змиулания не прилетит сегодня, то последствия могут быть самые катастрофические. Для всех. Включая саму Змею. Откровенно говоря, она не понимала, почему они, эти последствия, до сих пор еще не обрушились на ее бессчастную лукоморскую головушку как крыша, под которую забыли подвести стены. Чего Костей выжидает? Зачем притворяется? Какой ему от всего этого интерес? Что он еще задумал, какую гадость, которая раньше ему в голову не приходила?..

 Какие бы ответы на эти вопросы ни были даны, для нее это могло означать варианты от просто очень плохого до самого поганого, и ничего иного. Это было именно такое положение, когда самый отмороженный оптимист брал веревку, мыло и шел вешаться.

 Серафима оптимистом не была.

 Поэтому она решила попробовать подойти к проблеме с другой стороны.

 А что если он не притворялся? Что, если он и в самом деле так до сих пор ничего не узнал, и был уверен, что Елена Прекрасная — это она? Что это могло значить?

 А значить это могло только одно, хоть, может, и недолго.

 Надо было, пока не поздно, поговорить со Змиуланией.

 А ее не было…

 А что, если Костей снова ее послал в Лукоморск, за настоящей Еленой?

 В этом случае она скоро должна вернуться. И тогда…

 За спиной царевны, едва слышные на фоне шепота дождя, зашелестели осторожные шаги.

 Находка?

 Позаботиться или пошпионить?

 Для Костея или для Зюгмы?

 - Ваше царственное величество, — раздался приглушенный нерешительный голос. Так говорит человек, которому нужно что–то сказать, но который не хочет, чтобы его слышали. — Ваше царственное величество? Вы где?