И тысячу лет спустя. Ладожская княжна

Максимова Ксения

— Я всегда любил Олегову жену, она моему сердцу мила, хочу служить Олегу и жене его кузнецом, — так заявил Николка, сняв шапку, на главной площади, на которой словен отбирал к себе работяг и слуг.

Там же была Любава и другие. Когда сани примчались ко двору крепости, все ахнули и встали, разинув рты. Никто и не знал, что им делать, бояться ли, бежать ли.

— Быть может, это какие-то ведьминские обряды? — догадался Николка и поднял глаза к небу, чтобы осмотреть всю ель и каждую ее ветку, украшенную ниточками, деревянными игрушками,

куколками из тканей и серьгами из латуни.

— Нет же, — Марна вышла на крыльцо главной башни, покачиваясь из стороны в сторону. Тыковке в ее животе шел уж седьмой месяц. Голос ее был радостным. Целых две недели она провела в крепости совсем одна, не считая Паука и других дружинников, и слуг — именно слуг, Марна запрещала называть их рабами. И вот теперь она вышла на крыльцо собственной крепости и увидела тех, кого полюбила всем сердцем, своих первых за всю жизнь друзей.

— Иттан! Глебушка! Брит! И Димитрий здесь! — она целовала каждого по очереди в обе щеки, и выглядело то забавно, поскольку живот ей мешал, а Иттан и вовсе поцеловать не получилось. У викингши живот была в два раза больше, чем у Марны. — Это новогодняя ель!

— О чем это ты, ладушка? — Олег оскалился в улыбке, но в глазах его блистало недоумение.

— Я знаю, у вас никогда не было подобного празднества, но оно было в моем мире, и всегда было очень важно для меня. В моем мире мы праздновали Рождество и…

— Христианский праздник? — у Димитрия прорезался голос. — Значит…

Олег посмотрел на Марну еще более внимательно, блеск в его глазах пропал.

— Марна, ты не говорила мне, что ты христианка, ты отрицала это… — Олег допытывал свою жену, пока остальные, от беды подальше, вернулись к саням, чтобы их разгрузить.

— Эти земли станут христианскими, Олежа… — грустно сообщила она ему.

— Это просто глупость!

— Быть может, мы бы потолковали об этом позже? Здесь холодно… да и я вышла без шубы… нельзя, чтобы ребенок замерз.

— Конечно… — Олег кивнул головой. — Позже так позже.

Марна проводила всех в крепость. Николка был последним, кто подошел к ней и покланялся ей в ноги.

— У меня есть весть для тебя, княжна.

— Конечно, говори.

— Мой дядька Синько недавно вернулся из лесов, он был в том отряде, который ищет вашего раба, ну, рыжий который.

— Так… — Марна услышала, как сердце ее колотится в груди.

— Говорят, уже вышли на его след. Он себе имя сменил и говорят, женился, чтобы вольным стать и его в другом племени приняли.

— А жену… жену, знаешь, как звать?

— Нет, не знамо, — Николка пожал плечами. — Из северян. Он далеко забрался, там уж сложно его достать, другие племена встают и не выдают своего человека.

— Спасибо, — Марна ответила дрожащими губами и погладила Николку по макушке. — Ну, иди внутрь, морозно…

Олег вернулся за своей женой, когда она уже больше часа не появлялась в общем зале, где все собрались. Он нашел ее во дворе

крепости. Марна сидела на телеге и утирала слезы, которые словно жемчужины, падали на снег.

— Что стряслось?

— Я… Ничего… Никому не понравилась моя ель, — солгала Марна и улыбнулась. Олег сел рядом и приобнял жену. — Я только хотела устроить всем немного веселья. Это было важно для меня в моем мире. Нет, я не христианка, но так уж сложилось, что на этих землях и христианские, и славянские праздники будут существовать бок о бок…

— И впрямь?

— Да, — Марна кивала головой. — Мы праздновали Рождество, а уже в конце зимы ели блины и жгли чучело… И эта ель… это просто одна из тех вещей, которая меня радовала в детстве.

— Что же с этой украшенной елью нужно делать? — Олег спросил с искренним интересом.

— Ну… наряжать, водить вокруг нее хороводы… встречать Новый год.

— Новый год? Зимою?! — посмеялся Олег. — А ты уверена, моя ладушка, что мир твой краше и лучше? Кто же празднует Новый год посреди мертвых месяцев? Какая ж глупость!

— Я знаю, вы празднуете его по осени, чтобы отблагодарить природу и мать-сыру-землю за те дары, что она дала вам… а мы… просто для того, чтобы побыть с теми, кого очень сильно любим.

Олег поглядел на Марну внимательно.

— Любим, — повторил он за ней это слово, что выучил когда-то у жены.

— Да. Я… — Марна вдруг широко и смущенно улыбнулась. — Я не верю, что это говорю, но… я вдруг поняла, что у меня есть семья. Муж… наш с ним ребенок, — она положила руки на живот. — Братец Глеб и сестрица Иттан…

Вдруг глаза Марны стали красными, и по щекам вновь поползли слезы.

— Ты чего, дуреха? — Олег утер ее слезы своими большими пальцами.

— Что если я не хочу… не хочу, чтобы это заканчивалось? — из ее груди вырвался всхлип, но говорила она, широко улыбаясь. — Что если я хочу состариться в этой крепости и увидеть наших внуков? Что если я хочу сделать здесь все по-своему, развести кур, коров и заменить деревянные стены на каменные? Что если…

Одного она не договорила. Она хотела бы, чтобы вместо Олега здесь был Райан. И чтобы крепость была не ладожской, а ирландской. Нет, не крепостью, а каменным доме на берегу реки Шаннон, и дом тот будет утопать в цветочных садах, а за садами будут пастись овцы. Маленькая Марина будет бежать к ней в объятия, и отцом ее будет Райан. Чертов Райан. Как он только мог?

— Моя любовь, — Олег прижал ее к себе со всей силой, выдернув Марну из мечтаний. — Ты стала слишком чувственна, и это понятно, но тебе не о чем переживать. Это твой дом, и я твой муж, и мы будем вместе, пока смерть не разлучит нас. Я знаю, ты тревожишься из-за Райана и из-за того, что тебе нужно доставить его в Ирландию, а он пропал без следа… Но ты не думай, что я мог закрыть на это глаза. Мои люди давно ищут его, чтобы вернуть назад. И если же твоя жизнь зависит от его, я позабочусь об этом.