И умрем в один день…
Шрифт:
— Ты не знаешь? — удивился я. — Ты взялся за дело, не имея полных начальных и граничных условий задачи?
— Представь себе, — улыбнулся Балцано. — Когда к тебе является женщина, растрепанная, в слезах, и кричит: "Скорее! Он убьет себя! Он ушел в каплю!", то не всегда есть время продумать условия решения… Капля может схлопнуться через столетие или через минуту…
— Или через миллиард лет, — добавил я.
— Или через сто миллиардов, — согласился Балцано. — Но никогда не знаешь заранее, как не знаешь и того, в каком состоянии капля возникает.
— Да, —
— Всегда? — иронически сказал он. — Ты вернулся.
— Лючия… — пробормотал я. — Если бы она не пошла за мной…
— Да. Мне пришлось идти следом и на ощупь…
— Ты рисковал! — воскликнул я. — Это был неоправданный риск! Ты мог выбрать не ту каплю, и тогда…
— Расскажи, — повторил он. — Я хотя бы теперь пойму, насколько велик был риск ошибки.
— Хорошо. Не здесь. Я знаю местечко…
— Я тоже, — усмехнулся он. — Кафе «Дентон», второй столик у окна.
— Там хороший кофе, — пробормотал я.
В кафе было тихо в этот ранний утренний час, все столики пусты, Чокки протирала тряпкой совершенно чистую стойку. Увидев нас с Балцано, они приветливо кивнула и включила кофейник. Мы сели за второй столик у окна, отсюда был виден Везувий, этот вид меня успокаивал, я часто приходил сюда, чтобы побыть одному и расслабиться.
— Хороший кофе, — сказал Балцано. — Рассказывай.
— Да ты и так знаешь. Иначе как бы ты сумел просчитать мою каплю?
— Мне известна версия Лючии. Я хочу знать твою.
— Версия Лючии, — повторил я. — Конечно, она думала, что я очень неуравновешен, что я эгоистичен, что я хочу всегда видеть ее рядом, ни на минуту не расставаться, а ей такая жизнь представлялась тюрьмой.
— Я бы тоже бунтовал… — начал Балцано, но я перебил его, меня совершенно не интересовало, как бы он поступил на месте Лючии.
— Я люблю ее!
— Когда ты любил последний раз? — сухо спросил Джеронимо.
— Неважно! Триста периодов назад. Но сейчас…Все было иначе. Впервые. Ты понимаешь, что это значит? Впервые! Не повторение, которое я могу вспомнить при желании, а нечто такое, чего в моей памяти нет вовсе.
— Ну-ну, — пробормотал Балцано. Он не поверил, конечно, что в жизни что-то может случиться впервые. Так не бывает. Говорят: смотри, вот это ново, но это уже было с тобой прежде, только вспомни. Банально, да?
— Все было иначе, — повторил я. — Мы встретились на Мардонге…
— Планета в системе Лоренцо тысяча сто двадцать три, — кивнул Балцано, — бываю там довольно часто. Интересное место.
— Ты знаешь провал Камизо?
— Конечно.
— Тогда ты… В общем, одна из туристок сорвалась в пропасть, высота полтора километра, костей не соберешь, и она почему-то не захотела воспарить… или не смогла, что странно… Ей было бы больно. Десятка полтора людей бросились на помощь, с нижнего уровня это сделать было сподручнее, а я как раз был… в общем, я подхватил женщину, когда она набрала приличную скорость… и в тот момент, когда мы опустились на плато… остальные, естественно, уже потеряли к нам интерес, так что мы были вдвоем… в тот момент она открыла глаза… Я много раз смотрел в глаза женщины,
— Нет, — сказал Балцано, подумав. — Но это могло быть очень давно. Чтобы вытащить из памяти, нужно время, а если это было так давно, что квантовые искажения не позволяют…
— Не было такого! — отрезал я. — Подумаешь потом, хорошо? Я… Мы просто смотрели друг на друга… потом куда-то отправились. То есть, я знаю, конечно, куда, но в тот момент меня… и ее тоже… это совершенно не интересовало. Ее звали Лючия. Имя я, конечно, сразу впечатал в память — уверяю тебя, прежде его там не было, так что я точно могу сказать, что мы действительно познакомились именно…
— Верю, — пробормотал Балцано, — но все это странно. Может, ты блокировал некоторые участки памяти… именно те, которые…
— Нет! Ты знаешь — я никогда этого не делаю. Как, скажи на милость, я смог бы работать при неполном квантовом наборе функций памяти?
— Да, — вынужден был согласиться он, — работник из тебя был бы никудышный.
— Потом… — продолжал я. — Собственно, я не хотел бы…
— Я не претендую на тайну личности, — пожал всеми плечами Балцано. — Это твои с Лючией проблемы. Зачем тебе, однако, понадобилось кончать с собой?
— Не понимаешь? Лючия…
— У нее были другие мужчины? Но это естественно…
— Нет! Для меня — нет. Я стал другим. Ты можешь мне не верить, но я действительно стал другим человеком, ничего подобного со мной никогда не происходило!
— Никогда… — скептически произнес Балцано.
Он был прав. Сказать «никогда» — все равно что промолчать. Все когда-то случалось. Все. И не может быть иначе. Слово «никогда» используют во временных мирах, в каплях, где действительно существуют начало и конец, время ограничено, и ничто не повторяется.
— Никогда! — сказал я. — Мы стали близки с Лючией в первую же ночь на Альцирее…
— На которой? — деловито осведомился Балцано, будто это имело какое-то значение.
— Неважно, — отмахнулся я. — Хорошо, если тебе это надо для памяти: на триста восьмидесятой, она ближе всего… была в тот момент… мы провели ночь в дельте Каранги, и не спрашивай — какой именно. Это тоже неважно. На следующий день я опоздал на работу…
— Помню, — кивнул Балцано, — за последние десять периодов это было уже в сорок…
— Неважно, — повторил я. — Мы стали встречаться. Лючия — замечательный лингвист, она занимается эволюцией языков.
— Циклической эволюцией?
— Конечно. Я не собираюсь утверждать, что в ее жизни наша встреча играла ту же роль, что в моей. В том-то и проблема.
— Вечная, как жизнь, — невесело улыбнулся Балцано. — Мужчина полагает, что женщина должна принадлежать только ему, а женщина уверена, что ей должны принадлежать все мужчины… ну, не все, конечно, но число она определяет сама, исходя из прошлого бесконечного опыта.