И в Бергамо придет весна
Шрифт:
Когда мы убрали стол и помыли посуду, мама усадила меня рядом с собой на диван и, словно моя самая лучшая подружка, заговорщицки сказала:
– А теперь расскажи мне о нем.
– Что рассказывать? – начала отнекиваться я, хотя мне жутко хотелось рассказать ей всё-всё-всё про Маттео.
Диего ушел в свою комнату, не желая стеснять наши «женские разговоры», как он их называл. Но я позвала его. А когда он пришел в гостиную, я обратилась к нему:
– Когда Маттео узнал, кем ты работаешь, он сказал, что после окончания университета сделает запрос на Fer-GLT, потому что он ещё со
– На кого он учится?
– На инженера. Но он не хочет проектировать оборудование, или станки, или как вы их там называете. Он не хочет работать здесь, на предприятии в Бергамо, а хочет как ты – быть техником-инженером, чтобы устанавливать ваше оборудование в разных странах. И ездить по всему миру!
– Ты разве не сказала ему, что я давно не «езжу по всему миру», а в последние годы работаю практически только в Китае?
– Нет, Маттео, конечно, знает об этом. Но всё равно. Иногда же ты бываешь и в других странах. Кто нам сувениры привез из Австралии и из России в прошлом году? – улыбнулась я, – В общем, Маттео ещё со школы мечтает делать тоже, что и ты. Забавное совпадение, не правда ли?
– Забавное, – небрежно повторил Диего и задумался о чём-то при этом.
– И возможно даже, ты знаешь его отца, потому что тот работает на фабрике, которая вам что-то там поставляет. Маттео говорит, что его отец часто ездит на ваше предприятие по работе. Потому-то Маттео так хорошо знает всё, что делается на Fer-GLT.
– На какой фабрике работает его отец?
– Не помню названия.
– А зовут как?
– Ой, тоже не помню, – улыбнулась я. – Но фамилия у них Бальди.
– Что-то знакомое. Может, если вспомнишь имя, то и я вспомню.
Немножко перед ужином и даже после мы снова вышли с Маттео на балкон и болтали, болтали не переставая по телефону. Порой даже перебивая друг друга в нетерпении высказать свои мысли по тому или иному вопросу. Единственное, что заставляло нас делать паузы – это периодически оглушающие нас сирены. Мы умолкали, ожидая когда они стихнут, а потом продолжали дальше наш разговор, словно негласно договорившись между собой, что обсуждать происходящее в нашем городе – это табу. Мы не хотели говорить об этом. Категорически не хотели.
Как и в беседе с мамой и Диего за сегодняшним обедом, мы в основном обсуждали наше прошлое. Один раз только мы упомянули про настоящее. Я поинтересовалась, почему он выходит на балкон в джинсах и кроссовках, а он усмехнулся, когда услышал, что я подумала сначала, что он хочет показать какой он модник и поэтому надевает кроссовки, а не домашние тапочки. Причина оказалась слишком банальной. Маттео давно не живет со своими родителями, и у них в доме просто нет ни тапочек его размера, ни подходящей ему домашней одежды, потому что он намного выше своего отца и своего младшего брата.
– А из миланской моей квартиры я приехал без вещей. Даже зубную щётку не взял. Кто бы знал, что всё это так надолго будет?
Это упоминание про тапочки и зубную щётку было единственной фразой в течении всего нашего разговора, которая имела отношение к тому, что со всеми нами случилось в эти дни.
Часов в девять вечера мы с неохотой решили, что пора прощаться.
Лежа в моей постели я подумала о том, что мне казалось, что этого парня я знаю всю жизнь, с самого детства. Мы родились в соседних городах, всего лишь в семи километрах друг от друга. Возможно даже, что наши жизни и пересекались когда-то, как это произошло с отцом Маттео и с Диего. Бергамо не такой уж большой город всё-таки.
Не знаю, сколько времени я пролежала в темноте, думая о моем соседе, но в какой-то момент я поняла, что не засну. Я встала и взяла телефон. Там мигало новое сообщение. Открываю и читаю: «Жду тебя в парке». У меня перехватило дыхание. Тихонько одевшись, чтобы не разбудить маму и Диего, я вышла на улицу. Было холодно и пустынно, но я не чувствовала холода, а быстро добежала до парка, который был по другую сторону проспекта. Там был Маттео. Он ждал меня, прислонившись к толстому стволу старого дуба. С замиранием сердца я пошла к нему навстречу.
Вдруг совсем рядом громко завопила сирена скорой помощи. Я в ужасе оглянулась и… увидела, что лежу в своей комнате. «Это был всего лишь сон!» – чуть не плача от разочарования, поняла я. По стенам и потолку сквозь полупрозрачные шторы бегали ярко-синие лучи. Скорая помощь мне не приснилась. Сирена была уже выключена, но мигалки включены. Я тихонечко встала и подошла к окну. Внизу, на обочине дороги, напротив нашего подъезда стояла машина скорой помощи. Двери были закрыты, никого не было видно. Только тёмный силуэт водителя в кабине. Машина стояла в тишине и освещала ярко-голубым мигающим светом стены домов по другую сторону улицы.
«Кто-то из нашего подъезда».
Странно, но меня не охватил ужас, не началась паника. Я спокойно смотрела на голубые огоньки, бегающие по стенам домов. Несколько дней назад я боялась, реально боялась. Когда опасность постепенно изо дня в день приближается к тебе, то становится страшнее и страшнее. Но когда она приходит, то не страшно. Совсем. Ты смотришь ей в лицо и принимаешь как данность тот факт, что она пришла, потому что с самого начала ты знал, что так и будет. Потому что ты уже готов.
Дверь подъезда хлопнула. Я взглянула вниз. На улицу вышел врач, одетый в одноразовый синий халат хирурга. Вышел один. Значит, пациента не надо везти в больницу. Я облегченно вздохнула, радуясь за того моего соседа, который не так сильно болен, что может остаться дома. Врач стал не спеша и сосредоточенно снимать синий халат, медицинскую шапочку и складывать их в большой чёрный полиэтиленовый пакет. Снял маску и двойную пару перчаток в последнюю очередь. Закупорив пакет, надел новые перчатки, новую маску.