И в сотый раз я поднимусь
Шрифт:
Били ногами. Несколько человек сразу. С большим наслаждением, как футбольный мяч. Футбольный мяч после таких ударов отлетает далеко-далеко. Человеку положено лежать на полу и молить о пощаде. Ромка лежал связанный. О пощаде не молил. Били по голове двухлитровой пластиковой бутылкой с водой. Эта научная метода разработана милицейскими учеными, ее даже в школах милиции преподают. Удобная штука: бьет больно, оглушает, но не оставляет следов.
Они требуют подписать признание, сознаться в том, что он жестоко избил,
Никаких объяснений никто слушать не желает. При чем тут объяснения. Охотники поймали жертву и теперь разделывают ее по своему вкусу.
В соседних камерах «допрашивают» друзей.
Ромка несколько часов подвергается непрестанным побоям. Его обещают «опустить» и… много чего еще сулят.
Он ничего не подписывает.
Тогда переходят к объяснению ситуации: «Ты влип. Тебе не выйти. Десять лет отсидишь как минимум. Если до суда доживешь. Но можешь и помочь сам себе. Ищи деньги. Сто тысяч – и в расчете».
Ромка даже не сразу понимает, что речь идет о долларах.
Где ему взять такие деньги? У него жена и двухмесячный младенец. Все трое живут на его зарплату. Вот и весь капитал.
– Ищи, – требуют его палачи. – На вот, звони всем, проси.
Он слышит, как в соседней камере кричит его друг:
– Не надо! Не надо больше! Я все подпишу.
Один сломался. А больше и не надо. Достаточно одного свидетеля. Можно заводить уголовное дело.
Ромка сидит с включенным телефоном. Куда ему звонить? Жене, которая не может понять, куда он исчез, выходя на минутку во двор?
Звонит сестра. Она уже чувствует, что произошло что-то ужасное, они всегда чувствуют беды друг друга, близнецы.
Ромка сообщает, где он и что от него требуют.
Надвигается ночь. Эля не понимает, что делать. Она еще живет представлениями свободного человека. Предполагает, что произошла ошибка, что можно все объяснить, брата отпустят. Надо только хорошенько объяснить, и все.
Она идет ночью одна в свое отделение милиции. Она не боится. Они здесь выросли, это ее улица, это ее город. Ее слову должны поверить. Так она думает и, конечно, заблуждается.
Лучшего подарка доблестным органам она сделать не могла!
– А, пришла, преступница! – гогочут они.
Какие объяснения! Какие такие слова! Ну, теперь уж за двоих-то никуда не денутся богатенькие папочки-мамочки, раскошелятся.
Ей показывают брата, чтобы поняла: шутить тут не собираются. Он неузнаваем. Но едва заметно, так что понять сможет лишь она, показывает глазами: «Я не сдался». Она чуть кивает: «Я поняла». Ни говоря ни слова, они обещают друг другу стоять до последнего.
Ее не бьют. Есть другие способы работы с женщиной. Тем более с молодой и красивой, нежной, ухоженной. Можно отойти
Ночь. Счастливые люди спят дома. Летний ветер колышет занавески.
Но не всем же спать. Есть и те, кто работает. Речь идет о больших бабках. Надо потрудиться. Себе они возьмут лишь малую часть. Остальное – начальству, вестимо.
– Ты у меня пойдешь на зону, щели лизать! – орет на Элю опер.
Она долго не понимает смысл сказанного. Это чужой язык.
Она видит на стене своей пыточной камеры всевозможные лозунги. «Оставь надежду всяк сюда входящий». Данте. Надпись на вратах ада. Бесы, конечно, не знают про Данте, но чуют тему. Они-то как раз специалисты по созданию ада. Потому им и нравится слоган.
Она слышит, как за тонкими перегородками стонут избиваемые люди.
Вот продолжают бить того, подписавшего. Друга детства, теперь свидетельствующего против них. Он не выдержал боли. Его били, и все остальные слышали, как что-то пролилось: то ли вырвало его, то ли описался. И вслед за тем раздался его отчаянный крик: «Не бейте, не бейте больше, я все подотру!»
Господи! Ты это видел. Ты – свидетель!
Ей страшно. Очень страшно. Но она не подпишет ничего.
Ей тоже дают телефон – доставай деньги!
Она пишет смс Рузиловскому: «Нас арестовали. Что все это значит?»
Тот отвечает: «Попробуйте с ними поговорить. Предложите им деньги».
Эля не верит своим глазам, снова пишет: «Ты знал? Ты понимаешь, что нас посадят?»
Ответ: «Вас никто не посадит. Это элементарный развод на деньги. В последний момент вам предложат заплатить N-ную сумму. Это театр. Вам надо было меньше распространяться, что ваш брат звезда».
Все ясно?
И тут ей звонит брат. Единственный в Москве из них, кто на воле. Она говорит ему, что случилось. Трубку выхватывает мент: «Хочешь видеть своих родственников живыми? Неси деньги».
Естественно, он хочет видеть брата и сестру живыми. Ночь. Он только прилетел в Москву. Он плохо соображает, не ориентируется в происходящем. Только знает, что ребята в беде. Что надо спасать. У него лежат дома 10 тысяч долларов. Машину хотел купить. Хорошо, что лежат. Теперь пригодятся. Он берет деньги и бежит в милицию.
Там разочарованы суммой. Очень разочарованы:
– Что ж так плохо поешь? Еще собирай, чтоб хоть под подписку выпустили.
Заправляет всем этим начальник следствия. Ему звонят, не стесняясь задержанных, с ним консультируются. Он велит дожимать.
Он и спросит утром у Ромки, хорошо ли, в духе ли его статьи вышло пребывание в ментуре. Ромка в одной из статей писал, как пытали брата и сестру где-то в провинции. Склонный к театральным эффектам начальник обставил все по написанному.