И век и миг... [Стихотворения и поэмы]

Исаев Егор Александрович

7

Играет в парке детвора. Шумит листвой зелёный вал, А он стоит, как и стоял, Тот славной памяти солдат Из бронзы с головы до пят, В деснице — молния меча, Девчонка та же — у плеча, И небо вечности у глаз. Есть, есть он, двадцать пятый час.

УБИЛ ОХОТНИК ЖУРАВЛЯ

1

Как эхо выстрела — в поля, За кругом круг: — Убил охотник журавля! — Разнёсся слух. — Убил!.. Убил!.. — весь небосвод Кричал о том. А как убил, охотник тот Уже потом Всё рассказал. Он говорил Не как всегда, А всё курил, курил, курил, Как ждал суда. В дыму повинные слова — Картуз, пиджак… — Ведь надо ж так, Лексаныч, а? Ведь надо ж так. Убил! За что, не знаю сам, Сорвал с крыла, А он и сердцу и глазам Родней орла И ближе памятью своей. Не прав — поправь. Артист, конечно, соловей, А он, журавль, Трубач! Окликнет с высоты, С макушки дня — И вдруг почудится, что ты Свояк, родня Всему, что есть. И эта грусть Не потому ль, Что ты однажды пал за Русь От стрел, от пуль И

вот опять поднялся вдруг К труду, к добру… Ведь вот какая сила, друг, В его «кру-кру».

2

А я ударил по нему. Ведь надо ж так, Себе ж, выходит, самому Первейший враг. Навскид ударил, не с плеча, А так — с руки, Не понарошку, сгоряча — И всё ж таки… И всё ж таки вот где-то тут Болит с тех пор, Как будто сам себя на суд, Под приговор Веду по совести своей Один, Молчком, Веду… А он, зелёный змей, Бочком-бочком, ко мне И так вот на ушко: «Мужчиной будь. Нашёл кого жалеть, Сашко. Заспи, забудь. А коль заклинило — расклинь Тут, у стола — Налей давай и опрокинь. И все дела. А гроши есть — по новой вжарь: Дымись, косей! Ты царь, скажи, или не царь Природы всей? А раз уж царь, тогда являй Себя всего. Ну, снял, ну, срезал журавля, И что с того? Так есть, так было испокон: Я в корень зрю. Закон? А что тебе закон! Тебе! Царю! Счихнуть — и боле ничего. Всем задом сесть… Была б жратва и ряшка — во! А совесть, честь Тебе, царю, зачем, скажи? На кой? На что? Ты лучше встань и закажи Ещё по сто…» И так — ты веришь — день за днём В нутро мне лез, Гноил меня гнилым огнём, Как хворью лес. Чуть оклемаешься: «Пошли, — Опять он тут, — Жена? Да ты её пошли Туда, в закут, Как подобает мужику, Тебе, главе, Пошли, а сам кути, шикуй, Ночуй в траве. А с ночи встал — опять налей. Не всклень, так взрезь…» И вот уж, чую, на нуле И сам я весь, Шагнул в болото — и не всплыл. Завяз на дне.

3

А знал бы ты, каким я был Там, на войне. Из «дегтяря», из пушки мог, Из ПТР. Жёг «фердинандов», «тигров» жёг, Жёг и «пантер». Мог по долинам, по горам Ползком — броском… А так за что бы нам сто грамм Давал нарком? Давал — солдат ли, Офицер, С наградой — без. С одним условьем: был бы цел И чтоб в обрез, Ни грамма лишку — всем по сто, На фронт, на цепь… Приказ — гроза! Ну, разве что Какой рецепт По слову доктора… Но чтоб Как дурь велит? Тут старшина осадит: стоп! И замполит Заглянет в душу, как отец Родной тебе: «Ты ж Красной армии боец…» И — нет ЧП, Нет образины — образ есть Твой И страны, Есть гнев святой — не злая месть. А с тем с войны Мы и пришли в простом хэбэ, В рябой кирзе. Пришли не сами по себе, С победой все. Пришли от всех военных вех, Столиц и сёл, Великой памятью о тех, Кто не пришёл. И не за тем, чтоб на миру Похвастать, нет. Пришли с добром служить добру. Вот наш завет: Мир всем, Не только нам и — вам На жизнь, на труд… И кто постарше — по домам, В Союз. А тут…

4

А тут, с какой ты стороны Не глянь с колёс, Сплошной ожог на полстраны Дотла, до слёз. Бетон в разлом, В размол — стекло, Пустырь нагой… Куда-то золото текло, А к нам — огонь, Огонь с ноги, С колёс, С крыла — Из-за креста, Чтоб ни двора и ни кола, Чтоб ни куста… Огонь с ремня, С пупка, С плеча, Сквозь грохот — свист… Его со всей Европы, чай, Сгорнул фашист, Сгорнул и клиньями — марш, марш! — За танком танк — На нас! А тут уж встал и наш Огонь. И так Из боя в бой, День изо дня Из года в год — Сходились, бились два огня: Чья чью возьмёт?! Огонь в огонь, пролом в пролом, Зола к золе… И всё на нашей в основном Живой земле. Сплошной ожог на полстраны! Эх, кабы знать, Кого позвать со стороны Помочь поднять, Отстроить, сладить эту жизнь? Где взять взаймы? У них? Да мы за их ленд-лиз — Опять же мы! — Платили кровью фронтовой В жару, в пургу. А им — ничто, им сверх того Гони деньгу, Гони в стальную их мошну, Из трюма — в сейф… Вот так и кончили войну С победой — все.

5

— Да-а… — он помедлил чуть, Вздохнул И снова: — Да-а… Ты, я слыхал, в Москву махнул, А я сюда. Сюда — на дедовский порог, К местам родным. Один пришёл из четырёх Жив, невредим. Один, за вычетом калек И кто в земле. Так что пришлось тянуть за всех, И в том числе… И в том числе — ты уж прости За прямоту — И за тебя пластал пласты, Вёл борозду, Пахал и сеял, хлеб возил От всей души. А на какие сам я жил Шиши-гроши? — Молчу. А тут ещё — налог: Терпи, село. Теперь-то что! А было ох Как тяжело. А было — ты уж извини, Скажу, как есть, — Был голый хворост — трудодни, Корзинки плесть. А что в корзинки класть? К тому ж — соображай — Два года кряду опаль, сушь, Неурожай. А в пятьдесят уже седьмом Качнулась весть: Мы там, на с а мом на сам о м Коньке небес. Мы там, мы там — Вокруг земли Наш спутник пел. Один в неезженной дали И — не робел. Ходил-звенел по небесам, Высокий наш. А вслед за ним Гагарин сам На тот этаж Взошёл — весь радостный такой, Весь мировой От нашей силы заводской, От полевой. Взошёл, как всходит колос ржи Сквозь тлен и прах…

6

Где сердце дерева, скажи? В его корнях. И это нет, не ах-стихи, Не гром-оркестр. Мотор, он тоже от сохи, От сельских мест, От этих вот борозд в поту, От скотных

баз… Ведь кто, скажи, Караганду, Второй Донбасс Поднял? А кто Кузнецк возвёл? Магнитогорск? Конечно, город, комсомол… Но вот вопрос: Откуда ж он такой большой, Рабочий класс? А всё от нас, где суп с лапшой, Где щи да квас. От нас — от этих вот полей На тот большак, — Кто по душе — мечте своей, А кто и так По спискам тем — в Караганду, На Уралмаш… Так что металл в своём роду Он тоже — наш. В длину — стальной ли, не стальной — И в ширину, А в общем-целом — земляной… А взять войну…

7

Кто всем числом ушёл на фронт, Как тот райком? А наш мужской, колхозный род — Весь целиком. В семнадцать лет и пятьдесят, Минуя бронь. Мужик — солдат, Мужик — сержант Туда, В огонь. Туда. И там — в огне с огнём — Скажи, не так? Он — и пехота в основном, И он же — танк. Везде по всей передовой, За рядом ряд. Чья пуля первая? Его. А чей снаряд?! Его. У Волги ль, под Москвой, Везде, где фронт, — Он вполовину лёг, мужской, Колхозный род. Лёг — и уже не отпросить В обратный ход. А тут нам атомом грозить Стал берег тот. И базы, базы — по кольцу, Чтоб нас достать.

8

И снова городу-отцу Деревня-мать Свой уступила интерес — В который раз — Подрост, какой он ни на есть — В рабочий класс, В науку, в спорт… Нельзя поврозь Среди людей. Колхоз без города, что воз Без лошадей. Плуги, цемент, машины там, Товары все — Как ток живой по проводам, К нам — по шоссе, По большаку — на общий круг. И — наконец! — Пришёл и к нам он, ситный друг, Рубль-молодец! Пришёл и сразу же сместил, Снял трудодень. «Ещё, — как лектор известил, — Одна ступень Вперёд…» Ну, то есть на подъём. И нет, не врал. Ты погляди, какой я дом Срубил-сыграл. Поднял! И чуть ли не с нуля. Ступень? Ступень. Рубль, он — силач! Но у рубля Есть тоже тень. А в той тени, хоть путь и прям, — Остерегись! — Там их, родимых, дыр и ям — Что нор от крыс В подспуд, где с той ещё поры Дух тех времён… Вот из одной такой норы И выполз он, Тот самый змей, ему бы в пасть Хо-ороший кляп. А он — зигзагом — в барду шасть И — кап да кап! И — бульк да бульк! — как из онуч, В змеевики, Ну а потом — ох и вонюч! — За кадыки. Из стаканов, а иногда Так — из горла. Когда б не он, я б никогда Не снял с крыла Такую птицу. Что я — зверь Иль злобный враг? Вот и казню себя теперь. А было как?

9

Всё расскажу про ту беду, Лексаныч, друг. Но только дай переведу Немного дух, Дай, как малому, по складам Собраться мне. Уж год, а я всё в мыслях там, В том самом дне, Стою на вырубке — продрог — И впрямь, как пень. Добыча — тьфу! — один чирок За целый день. Один чирок на целый лес Ещё с утра — А день уже считай, что весь, Домой пора. Закат в дожде всё гас и гас — Светил едва… Я флягу с пояса — и раз Глотнул и два… И телом слышу: потеплел, Ожил казак. И только это я успел, Гляжу: косяк Углом И прямо на меня: Куда?! Назад! Да где там. Лес тому судья: Хмельной азарт Опередил рассудок мой Путём ствола И кучной дробью по прямой В излом угла, В грудь головного журавля Ударил — ах! — И словно с мачты корабля Высокий флаг Сорвал!.. И стал я самому себе не свой. Двустволку бросил — и к нему, Гляжу: живой. Живой! Поднял его к плечу, И так вот, с рук, Туда, Назад отдать хочу: Лети, мол, друг. Такое, нет, не позабыть, Дышу пока. Хочу, как на печь, подсадить На облака. «Ну, милый, ну… — и так и сяк. — Ну, серый, ну…» И вот уж вижу, сам косяк Скрал вышину И каруселью по кольцу То вверх, то вниз, — И ветром крыльев по лицу Хлобысть, Хлобысть. За кругом круг всё «кру» да «кру», Труба к трубе… И стало мне уж вот как, друг, Не по себе. Все трубы в крик один слились, В крик всей родни, — Так жалковать умеют лишь Одни они. «Кру-кру!.. Кру-кру!..» — над головой. Мороз в душе. И я застыл, как сам не свой. А ночь уже. Уже не видно птиц самих Сквозь морок-мрак… И тут — представь! — он с рук моих, Он, их вожак, Раз протрубил, Два протрубил. И третий раз. И до меня дошло: то был Сигнал, Приказ: Лететь, держать всё тот же курс По той звезде И землю нашу, нашу Русь, Всегда, Везде Любить — в гостях ты, не в гостях — И век, и миг… И не ослушался косяк — Ушёл, затих, Истаял ветром вдалеке, В дожде, в ночи… И вдруг я слышу: на руке Оно стучит, Сердечко пленное его: Туда-сюда, Как у внучонка моего, Когда беда, Когда ударит над избой Нежданный гром. И я где чащей, где травой, — Бегом, бегом, Как из огня, с передовой, Быстрей, быстрей, И Нюрке на руки его, Как медсестре, А сам — была, мол, не была — Ни врач, ни Бог, Обломок правого крыла В обжим, в лубок, И на денник подранка, там Хоть — небосвод. Насыпал проса к воротам: Вдруг поклюёт. И лишь потом уткнулся в сон, Как в синь-туман.

10

А из тумана, вижу, он Мой брат Иван Идёт. В петлицах — кубари На голубом, Идёт, касается зари Высоким лбом, Как будто с неба, где был сбит, Из-за Днепра, И прямо в сердце мне глядит: «Ты что же, брат, В своих-то бьёшь? Нехорошо. Ты что, фашист?..» И отодвинулся, ушёл — Высок, плечист, Ушёл посмертно молодой, Во цвете лет… А я — за ним, Кричу: постой! Во двор, в рассвет. Он — на денник, и я за ним, Рад и не рад. Гляжу, а он уж не живой, Мой журка-брат. Лежит — крылами на восток — Как в пепле весь… Вот с той поры я не ходок В тот самый лес. — Там суд идёт. — Он глянул вверх, В пустую синь. — Не царь природы человек, Не царь, а сын.