И верь в сей ладан

Вадалеев Артур

Свобода – вот наша цель, но сперва мне надо выбраться отсюда, из этого темного карцера, а тебе – проснуться тоже и осознать, что я и есть то личное продолжение, которое остается после смерти. Я – не галлюцинация!

Глава 2. Пробуждение

Медленно и мучительно выплывал из беспокойного сна Данила. Ему снился какой-то мрачный лабиринт, из которого не было возможности выбраться, к тому же становилось все труднее дышать: видимо, нехватка воздуха и побудила к пробуждению. Данила пришел в себя ранним утром с диким похмельем и острым желанием умереть сию же минуту. Еще в состоянии близком к сонному параличу отчетливо проявилась вся гамма последствий алкогольного беспредела: ломило голову, знобило, во рту невыносимо высохло, ощущались

тяжесть в животе и слабость в теле. Данила разлепил впавшие глаза и тихо захрипел.

«Вот бы здорово морса сейчас, – подумал он. – Холодненького».

Немного полежав, он попытался приподняться, но локти онемели. Тогда он решил для начала перевернуться, чтобы хоть как-то зашевелиться и заставить бегать кровь по венам. Не без труда ему все же удалось это сделать, и через несколько тяжелых секунд Данила с нечеловеческим усилием сел на диване. Кровь, действительно, забегала: боль запульсировала, став острей в висках, а на плечах ожила голова огнедышащего дракона. Помутневшим взглядом темная комната воспринималась, как склеп. Естественно, все вещи были знакомы, находились на своем месте, но выглядели они мрачно и трагично под стать лицу хозяина. Данила аккуратно встал, дотянулся до настольной лампы. Свет резанул по глазам так, что еще с минуту в них не прекращался поток темных, вызывающих тошноту пятен. Данила сощурился, мужественно стиснув зубы. Подняв с пола джинсы, он бессильно швырнул их в кресло и поволочился на кухню.

Штормило. Холодильник разнообразием не порадовал: кроме уксуса другой жидкости в нем не оказалось.

– Тебя тут хранить необязательно, – хлопнув дверцей, проворчал Данила, но тут же увидел на столе целый литр томатного сока – не морс, конечно, но хоть что-то.

Данила криво улыбнулся. Трясущимися руками, будто пораженный болезнью Паркинсона, он с трудом отвинтил неподатливую крышечку и наполнил стакан, предусмотрительно не до краев. Сок был теплым и не особо вкусным, но пился с наслаждением до последнего глотка. Живот бодро заурчал. Данила наплескал второй стакан, но успел выпить только половину, после чего бросился к унитазу, окрасив его фонтаном отвратительного паскудства. Стоя на коленях со слезами на глазах, Данила несколько минут кряду проклинал сегодняшнее утро со вчерашним вечером, который не помнил совсем.

Цитрамон! Эта мысль пришла во время умывания. Найдя нужный блистер в аптечке, Данила опять побрел на кухню, но запивать лекарство решил строго водой.

Таблетки были большими и о том, чтобы глотать их целиком, не могло быть и речи. Единственный выход – хотя бы располовинить одну, но как ни силился Данила, таблетка не ломалась, и все время выпадала из рук. Измучившись, он взял большой нож, коснулся им середины таблетки и со словами «А вот так!» надавил со всей силы. Послышался стук металла о стол, и Данила едва не потерял сознание: половина цитрамона улетела в сторону, а лезвие, вильнув, прошлось по указательному пальцу, срезав до мяса кончик ногтя. Данилу словно ударило электрошокером. Невероятно, чтобы такая маленькая ранка могла причинить столько страдания! Держа нож в побелевшем от напряжения кулаке, Данила даже не смог выматериться, зато от всей души провыл «У-у-у!». Осатанев от боли и невезения, он наполнил кружку водой, разжевал две таблетки целиком и залпом запил горькую кашицу. Отдышавшись, он пошел на перевязку, зажимая ноготь большим пальцем так, будто показывая кому-то, что всё «Окей», хотя лицо выражало отчаянное бешенство. Со второй попытки лейкопластырь аккуратно лег на фалангу пальца, после чего Данила без чувств рухнул на диван и, наконец-то, снова заснул, успев пробормотать народную мудрость про то, что утро добрым не бывает, пропади оно пропадом.

Последние два месяца Данила нередко просыпался в подобном состоянии, правда, не в таком критическом. Причиной тому был кризис в личной жизни. С тех пор как в паспорте появился штамп о разводе, алкоголь стал едва ли не единственным средством от депрессии. Произошедшая с Данилой история, казалась ему настолько ужасной и неестественной, что, порой, вообще было не понятно реально ли все вокруг? От него ушла жена с малолетним ребенком, Полиной, которой едва исполнилось полтора года. Теперь она будет расти в другой семье, даже не подозревая о существовании истинного биологического отца, и не важно, что однажды дочка назвала его папой. Так все и было задумано. Мария долго объясняла мужу, что девочке лучше не знать его совсем, потому

что воспитывать ее будет новый отец. Полина быстро привыкнет к нему, а регулярное появление незнакомого дяди может негативно отразиться на детской психике. Мария так и сказала – незнакомого дяди. Учитывая возраст дочки, доводы жены звучали вполне логично и обоснованно, так что в итоге Данила, с неприятным чувством в груди, согласился отказаться от отцовства. Несколько раз он пытался написать заявление, но никак не мог унять дрожь в руках: выходило коряво, некрасиво, с ошибками, один раз на лист упала слеза. В конце концов, Данила набрал текст на ноутбуке, распечатал и махнул, не глядя, подпись, а потом долго смотрел в окно на предательский морозный вечер. А тот, другой, удочерил Полину, и стал для нее новым папой. Имущество поделили просто: Мария забрала автомобиль и дачный участок со скромным домиком, а Даниле осталась двухкомнатная квартира, которая и так была его. Весной вся эта судебная канитель, длившаяся почти четыре месяца, закончилась и настолько вымотала Данилу, что он уволился с работы, прежде чем уйти в запой: четырехнедельного отпуска явно не хватило бы, чтобы хоть как-то оправиться от такого удара и, желательно, разобраться в том, зачем нужна вся эта жизнь.

Второй раз Данила проснулся совсем в другом настроении: голова успокоилась до состояния легкого сотрясения мозга, палец саднило не сильно, живот утих, сухость во рту стала вполне терпимой. Данила также одобрил развитие современной фармакологии и, насколько это возможно, остался собой доволен. За окном уже рассвело, и косой луч солнца, проникший в комнату между штор, разделил диван примерно по диагонали – значит, около одиннадцати. Но вставать не хотелось, тем более было чем заняться. Данила зевнул и начал вспоминать, что с ним произошло накануне.

* * *

Два дня назад, вечером, он приехал на дачу к своему товарищу Ивану: доехал на рейсовом автобусе до поселка с воодушевляющим названием «Добрый путь», затем минут двадцать шел по бугристой грунтовке вдоль лесополосы, за которой скрывались домики деревенской архитектуры разной степени богатства. Весь путь занял час с небольшим, а потому не утомил. Иван, одетый в темные поношенные джинсы и серую футболку, стоял у калитки. В сгущающихся сумерках он едва выделялся на фоне кустарника зацветающей сирени. Это был худощавый, высокий двадцатисемилетний парень, с русыми, в меру длинными волосами и короткой бородкой. Рядом с ним Даниле всегда было приятно находится, правда, встречались они редко, да и познакомились только пять лет назад, смешно сказать, на похоронах. Иван был едва ли не единственным из всех друзей, кто не стал дебильно шутить про алименты, которых удалось избежать в связи с отказом от отцовства. Вынужденным отказом.

Иван принялся наигранно обниматься и приговаривать:

– Друг мой взрослый, Данилушка, сколько лет, сколько зим. – Он расплылся в улыбке. – Молодец, что приехал. Пойдем в дом, дело есть.

Последний раз Данила видел его перед запоем, в загсе, куда приехал Иван, чтобы поддержать друга, а заодно отвезти его в пивную.

В доме пахло деревом и теплой печкой. Простой интерьер и уходящая на второй этаж лестница добавляли очарование дачному уюту. Друзья сели на диван перед журнальным столиком. Иван открыл маленькую декоративную шкатулку, в которой оказались два сахарных кубика, и сделал приглашающий жест.

– Ты позвал меня поесть сахар? – вскинув брови, улыбнулся Данила.

– Это – ЛСД. Сахар пропитанный кислотой. Нас ждет необыкновенное путешествие, – сказал Иван и взял кубик. – В магазине такой не продается.

От неожиданности Данила замер, переводя удивленный взгляд с Ивана на шкатулку и обратно.

– ЛСД? – наконец, проговорил он. – Откуда?

– Подвернулся случай достать, – отмахнулся Иван и подмигнул. – Ну так как, ты со мной?

– Страшновато…ни разу не пробовал.

– Самое страшное с тобой уже произошло, и ты с этим справился, – приободрил Иван, но приглядевшись к помятому от частого пьянства лицу, добавил, – более-менее. Все когда-то происходит впервые, ты же знаешь.

– Сам-то пробовал?

– Давно.

– И как?

– Впечатляет.

Данила нервно почесал затылок и решился:

– А, ладно, давай!

– С богом, – поддержал Иван.

Сквозь сладость проступила легкая горечь, хотя Данила ожидал некой кислинки. Когда последние крупинки растворились, он спросил: