И всё им неймётся!

Бушин Владимир Сергеевич

Так обстоит дело с млечами Солонина. А если установить такую же шкалу знаний о жизни вообще и о Советской жизни в частности и принять за еди­ницу измерения сван, то и тут больше 0,2 свана он, увы он не набирает. Меньше, чем Горбачёв на пре­зидентских выборах 1996 года. Действительно, вот пишет, что коммунисты разрушили почти все доре­волюционные дворцы, а «немногие уцелевшие пре­вратили в загаженные коммунальные ночлежки» (с. 477). Например, трепло? Зимний превратили в ноч­лежку? Нет, там мирового значений художествен­ный музей. Архангельское загадили? Из Останкино сделали коммуналку? Это ныне какой-нибудь авен захватил особняк Алексея Толстого — и гадит там одним своим присутствием. Какая-то Мамахада раз­валилась в

квартире великой Марии Бабановой. А в Советское время ещё с 1918 года в разгар Граждан­ской войны дворцы и усадьбы превращали в музеи, в театры, в картинные галереи, их отдавали пионерам и школьникам... На что вы рассчитываете, когда так нагло лжёте?

И ведь пытается охватить все сферы Советской жизни, всё вызывает у него приступы бешенства, даже довоенные громкоговорители, которые он неиз­менно называет «чёрными тарелками»: «На всех стол­бах висела чёрная тарелка, от неё было много треска и мало толка»(с. 424). Это от вас только треск да визг, а советский народ с этих «тарелок», сявка самарская, вкушал роскошные яства мировой культуры — музы­ку Баха и Чайковского, поэзию Пушкина и Шиллера, пьесы Шекспира и Гоголя, спектакли Малого и МХА- Та, песни хора Пятницкого и Поля Робсона... А сейчас включаешь роскошный цветной гадюшник, и что там? Либо тандем после очередной катастрофы талдычит, как прекрасна стала жизнь под их руководством, либо их невежественные прислужники Гозман да Солонин исходят злобным враньём, как отвратительна была жизнь Советская: «Люди в основной своей массе были малограмотны...» (с. 424) «Поэты и артисты рва­ли друг другу глотки, строчили доносы» (с. 481).

И кому же вырвали глотку, допустим, поэты Па­стернак или Слуцкий, кому — артисты Утёсов или Райкин? На кого писала доносы, скажем, несравнен­ная Майя Плисецкая?.. Между прочим, она однажды в беседе по телевидению тоже сказала, что все, бук­вально все писали доносы. Журналист спросил: «И вы с Родионом Щедриным?» Прима вспылила: «При чём здесь мы?» И оскорблённая прекратила беседу.

Плетясь по следам полоумных наставников, наш мыслитель, конечно же, не мог обойти вопрос репрес­сий: «Сажали за 30-минутное опоздание к станку... Давали полновесный лагерный срок за 30-минутное опоздание... В январе 1941 года 3,6 миллиона сидели в лагерях» (с. 435, 436, 478). Полновесный срок это сколько — 5 лет, 10? Так вот, брехло, запомни и пере­дай детям:

Указ Президиума Верховного Совета СССС от 26 июня 1940 г.

«п.5. За самовольный уход с предприятий и учреж­дений предаются суду и по приговору народного суда подвергаются тюремному заключению сроком от 2 до (!) 4 месяцев.

За прогул без уважительных причин (опоздание на 21 минуту) караются исправительно-трудовыми работами по месту работы на срок до(!) 6 месяцев с удержанием из зарплаты до (!) 25%». 2-4 месяца за­ключения и не свыше 6 месяцев неполной зарплаты это «полновесный срок»?

Суров закон, но до войны оставалось всего один год.

Что же касается заключённых в 1941 году, то их, конечно, было не 3 млн. 600 тысяч, а 2 млн. 417 ты­сяч. Вообще же, «за всё время правления Сталина ко­личество заключённых, одновременно находящихся в местах лишения свободы, никогда не превышало 2 млн. 760 тысяч» (И.Пыхалов. Время Сталина. JI. 2001. С. 16). Это много? Много. Но примерно 1,5% населения, что мало соответствует понятию «массо­вые репрессии». Неужели не настанет время, когда полоумным клеветникам будут давать полновесные сроки?

Я колебался, писать ли ещё и о том, что исто­рик, как гоголевская девчонка черноногая, не знает, где лево, где право. Ведь жена может на развод по­дать. Трудно поверить, но вот цитата: «Шепетовка— важный железнодорожный узел Левобережной Украины»(с. 328). Да она от Левобережья вёрст за 250! Но он опять: «Летом 1941 года большая часть Левобережной Украины была оккупирована»(с.412). Да не Лево-, а Правобережной! И вот

с такими чучелами Сено-Солома приходится спорить. Впро­чем, здесь возможно другое: наш учёный думает, что Днепр течёт из Чёрного моря на север. Тогда, конеч­но, Шепетовка на самом что ни есть Левобережье. Это напомнило мне, как моя жена ездила с подругой в Египет. На обратном пути из Хкргады жена подру­ге и говорит: «Вот и в Африке побывали» — «Что? В какой ещё Африке?» — изумилась и, пожалуй, даже оскорбилась та. «Ну, Египет же это Африка». Под­руга так и не поверила. А особенно интересно, что она — кандидат географических наук. Вот бы позна­комить её с Солониным, а, может, и поженить. Каких бы деток нарожали на египетском Левобережье!

Но самое-то главное в этом человеке даже не ред­костное невежество, а всепроникающая ненависть. Он смотрит на родину глазами недобитого фрица. И ненавидит не только Советскую власть, советских людей, наших военачальников, но даже и наше ору­жие. Для него наши танки, например, — стальные черепахи, монстры, чудовища (с. 269)...

В конце Финской кампании, спустя несколько ча­сов уже после подписания перемирия, наши войска взяли Выборг. Солонин хотя и пишет в конце книги, что «отнюдь не считает себя компетентным в сугубо военных вопросах» (с. 464), но на протяжении всего фолианта только тем и занят, что поучает, как надо было бы действовать нашему командованию имен­но в сугубо военных вопросах: «гораздо проще и эффективнее было бы» (с. 43)... «бомбардировщи­ки можно было бы быстро перебазировать» (с. 53)...

«6-ю армию Паулюса можно было бы разгромить, не дожидаясь выхода к Сталинграду»(с. 257) и т.д.

Вот и здесь: «Штурмовать Выборг было вовсе не­зачем — надо было бы спокойно дождаться 12 часов 13 марта» (с. 319), т.е. времени прекращения огня. Это совет из разряда давно известных: не следова­ло защищать Ленинград, надо было бы объявить от­крытым городом (В.Астафьев); не следовало брать Берлин, надо было бы окружить и ждать, когда он сдастся и т.д. Солонину и в голову не приходит, что в суматохе и напряжении боёв командование могло не знать о достигнутой в далёкой Москве договорённо­сти, что сообщение о ней могло задержаться и т.п.

Но больше-то всего изумляет здесь вот что: «Раз­умеется, финны не отказали себе в удовольствии проучить зарвавшегося агрессора» (с. 320). Что зна­чит «проучить» — отбили наступление? удержали город? Ничего подобного, город взяли. Но, конечно, были с нашей стороны и жертвы. И речь здесь не о финнах, а о том, что автор не мог себе отказать в удо­вольствии поглумиться над павшими при этом со­отечественниками.

Он клубится ненавистью. Родина для него — «большая зона» (с. 423). Хотя сам-то никогда за ре­шёткой не был. Она для него — «страна нищих и лю­доедов» (с. 477). Хотя сам-то никогда нищим не был, но книгу его иначе, как людоедской, не назовешь.

Злобность и невежество соседствуют у Солонина с редкостной политической пошлостью путинско- медведевского пошиба: «учение карлы-марлы». Вы помните, как Путин на одном из заседаний с улыбоч­кой авгура подарил Г.Зюганову в день его рождения «Коммунистический манифест»? Что, мол, осталось от вашего коммунизма после нашего предательства и погрома. А не забыли, что случилось с Медведевым, когда ему в Америке подарили советский плакат 20-х годов с призывом этого «Манифеста»: «Про­летарии всех стран, соединяйтесь!» Бедняга чуть не грохнулся замертво. Недавно китайцы отметили 90- летие своей компартии. В докладе по этому случаю Генеральный секретарь ЦК КПК тов. Ху Цзиньтао, в частности, сказал: «Китайские коммунисты глубоко убеждены, что основные положения марксизма явля­ются неоспоримой научной истиной» («Правда», 5 июля 2011). Вам известно, пошляк самарский, чего достиг Китай за двадцать лет под знаменем этой ис­тины и во что за тот же срок превратили Россию ваши братья по разуму, глумящиеся над этой истиной?