И заблестит в грязи алмаз
Шрифт:
– Я ток одного так и не понял, йеп: конкретно моя вина-то в чем? Ты ж сам, по сути, лоханулся. Сам слушал на совещании голосовуху, сам не чекнул, точно ли она закончилась. Сам не заблочил и положил мобилу под микро, сам не успел ее по фасту вырубить потом…
– А зачем ты мне шлешь голосовуху, если знаешь, что у меня нет возможности ее в данный момент прослушать?! – перебив Радика, продолжил гнуть свою линию кольнутый в глаза правдой Маркович, который в глубине души осознавал правоту слов собеседника.
– Ой, голова, иди приляг, йеп, и поспи, – тактично ушел от последующего развития
Немного повздорившие соучастники, не найдя взаимопонимания, многозначительно замолчали. Отвернув голову вправо, Энвидий уставился в боковое стекло и снова принялся рассматривать узоры из ромбов, выгравированные на проносившемся за окошком караване железобетонных ограждений. Мертвая тишина (не считая игравших на фоне композиций в жанре трэп) держалась в роскошном салоне премиального немецкого авто ровно до тех пор, пока оставшиеся при своем мнении гордые молчуны не миновали улицу разбитых подвесок и не приблизились к Т-образному перекрестку, соединявшему ее с оживленной автодорогой регионального значения. Подъехав к стоп-линии и встав на красном сигнале светофора, они узрели образовавшуюся по направлению их дальнейшего движения километровую пробку.
– А, йеп, да. Забыл предупредить из-за твоей душноты. Там, короч, авария крупная. Я ее по пути сюда видел, – после долгого затишья заговорил Амадеевич, объяснив причину возникновения лежавшего справа по курсу затора. – Так что можешь переводить минуты со своего счета, йеп. Желательно на мой бэнк эккаунт. «Ай гат ван, ту, сри, фо, файв, сыкс, сэвэн, эйт…» – с ужасным режущим уши акцентом начал напевать строчку из популярной композиции своего любимого исполнителя и по совместительству кумира юный воннаби.
– Писе-е-е-е-е-ец, – обреченно протянул Сапог, схватившись руками за голову. – Мне точно хана. Ща мы еще тут с тобой простоим полчаса. Меня стопудово спалит Виола, что я с работы свалил. Короче, походу, уже можно смело заявление на увольнение писать.
– Не ссы, Сапожуха. Обочина будет наша, – взбодрил паникера Рязанов.
Дождавшись желтого сигнала светофора, водила до упора выкрутил руль вправо и, вместо того чтобы влиться в поток и занять свое место в автомобильной очереди, вывернул прямиком на широкую обочину, где тотчас же набрал приличную скорость и, поднимая за собой клубы пыли и окутывая ими стоявшие по соседству в пробке машины, помчал вперед.
– Повезло тебе, дуре, что у тебя я есть, – самолюбиво декларировал Радик. – А то щас стоял бы там, как дура, в пробке с такими же дятлами-терпилами, йеп.
– Во обочечник-то. Обочечник – хуже дачника! – неожиданно взбурлил Энвидий, который, казалось бы, в такой ситуации, наоборот, должен бы был обрадоваться принятому водителем экстренному решению объехать пробку по обочине и выручить друга, сэкономив таким способом последнему не только драгоценное время, но и его не менее ценные нервы.
– А че так? – огрызнулся в ответ Родион.
– Да ничего! – вдруг вскипел Эн, услышав вопрос-триггер. – По обочинам только мудаки ездят.
– Я чет не понял. Мне камбэкнуться в поток, что ли? – решил пойти на блеф Радик.
Незатейливый блеф этот, несомненно, возымел свое действие, так как Сапожников, услышав кардинальное предложение шофера и устрашившись потенциальной возможности реализации его на практике, вмиг притих, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимость.
– Ваще никаких траблов – ща поворотник включу ток, йеп, и перестроимся снова в пробку, раз тебе так хочется в ней почиллить, – продолжал блефовать вошедший в азарт автолюбитель, который сам на самом деле хотел бы простаивать в пробке гораздо меньше, чем того бы хотел наш существенно более терпеливый и выносливый «законопослушник».
Непоследовательный и противоречивый поборник правопорядка, всего пять минут назад обчистивший крупнейшее в городе предприятие на круглую сумму путем совершения совместно с соисполнителем, то есть группой лиц по предварительному сговору, хищения компьютерных запчастей, несмотря на жгучее желание высказаться, не переставал хранить молчание, тщетно пытаясь удерживать на лице хорошую мину при откровенно плохой игре.
– Я, йеп, не понимаю, зачем стоять в пробке, если можно объехать, – не прекращал провоцировать замкнувшегося в себе пассажира Рязанов. – Надо быть наглее на дорогах…
Последняя озвученная троллем фраза все же смогла наконец-таки достигнуть цели и вывести Сапога из себя. До сего момента из последних усилий успешно воздерживавшийся от комментариев, он принял решение перейти от пассивной защитной реакции к активному наступательному дискутированию, прибегнув (в противовес излюбленному методу одного всем известного британского сыщика) к индуктивному методу построения умозаключений:
– Ну вот поэтому мы, россияне, и живем в говне, что друг друга не уважаем. Нет у нас среди людей взаимоуважения – что в жизни, что на улице, что на работе, что на дороге.
– Ну у нас по-другому, йеп, никак, дура.
– Вот тебя, дуру, и тебе подобных из-за этого и ненавидят все адекватные водители.
– Ну пусть хейтят. Ваще насрать так-то. Йеп, какая мне разница, что Петро в другой тачке скажет? – насмешливо фыркнул Радик. – Ну поагрится там у себя и успокоится так же фастом. Я от этого, йеп, не перестану думать и делать иначе.
– Я и говорю, – повторился Сапожников, – именно поэтому мы так и живем все.
– Ну и норм, че.
– Не особо, – завершил исчерпавший себя спор ревностный защитник законности.
Сапог разочарованно замолчал и вновь отвернулся к боковому стеклу. Вообще, ему было свойственно всякий раз наивно надеяться на изменение с течением времени характера человека, а потом, наступая на одни и те же грабли, всякий раз разочаровываться из-за своей несбывшейся надежды и обижаться на людей за то, что те в очередной раз не оправдали его ожидания и оказались неисправимыми козлами, которые притом никак не хотели меняться. Открыть рот и опять ввязаться в диалог с в тысячный раз не оправдавшим возложенного на него высокого доверия Рязановым его заставила лишь внезапно осенившая важная мысль: