И заблестит в грязи алмаз

Иващенко Илья

– Да почему лекции-то сразу. Просто делюсь интересными мыслями, – обиженно пробубнил Сапожников, стараясь поудобнее устроиться на не предназначенной для этого верхней трубе двухколесника. – Это я тебе еще даже про технологическую сингулярность не начал рассказывать.

– Ой, умоляю: избавь меня, пожалуйста, от этого удовольствия. А то вдруг я, не дай бог, еще умнее тебя стану, – съязвил Юра. – И не ерзай там, я и так еле равновесие держу.

– Так вот, к чему я это все, – продолжил ослушавшийся мольбы Энвидий, – если вселенная, расширяясь, постоянно стремится к увеличению степени хаоса и беспорядка, или же, иными словами, энтропия вселенной с течением времени непрестанно возрастает, значит ли это то,

что человечество и вся его многогранная деятельность, как существующие и проистекающие в едином неразрывном пространственно-временном континууме, тоже подвержены закону неубывания энтропии? Или, по-другому, является ли течение времени и, соответственно, естественный ход истории следствием второго закона термодинамики?..

– Да-а-а… – цокнув языком и закатив глаза, прекратил изрядно поднадоевшее ему занятие непослушный ученик. – Ты ж вроде с Ленина начинал – как ты ко второму закону термодинамики-то пришел в результате? Тебе бы вместо Добермана лекции в унике читать, – подколол бывшего одногруппника Гусаров, намекая на их институтского преподавателя по философии Зильбермана Данилу Самуиловича, которому нерадивые студенты за чем-то напоминавшую собачью морду наружность дали созвучное фамилии прозвище Доберман.

– Да так и скажи, что просто не понял ни хрена, – отвернувшись, бросил в сторону снова разочаровавшийся в этой несправедливой жизни Маркович.

– Вот опять ты умничать пошел, Эн, – деликатно осадил своего компаньона Гусь. Недолго поразмыслив на предмет того, стоит ли это изрекать, на всех парах спешивший на заказ доставщик все же озвучил закравшуюся в его черепную коробку крамольную фразу: – Тебе бы, знаешь, попроще немного, что ли, быть. Глядишь, бабу себе найдешь наконец.

После такого замечания, до глубины души задетый правдивостью слов Юрия, Сапог прибегнул к излюбленному им приему, который заключался в спонтанном для собеседника переходе на английский язык в той тупиковой ситуации, когда Энвидий не хотел, чтобы его размовлявший токмо по-русски оппонент его понял и оскорбился, но высказаться все равно очень хотелось. Инглишем Сапожников владел хоть и не в совершенстве, но на достаточно высоком уровне, чтобы грамматически и орфоэпически корректно изъясняться на нем без запинок. Собрав обиду в кулак, уязвленный в самое сердце Эн презрительно оттарабанил:

– If keeping it simple means being as dumb as you, then I'd rather be a 40-year-old virgin [3] .

– А-а-а, обиделся все-таки, значит, – догадался еще со времен учебы отлично знакомый с приемами товарища Гусаров, который тем не менее даже приблизительно не понял посыл посвященной ему колкой эпиграммы. – Ну ладно, сорян, просто ты че-то поплыл, как обычно, – извинился за свои слова Гусь, нисколько не подозревавший, что сам он сейчас заслуживал извинений со стороны обидевшегося в ощутимо большей мере.

3

Если быть попроще означает быть таким же тупым, как ты, тогда я лучше буду 40-летним девственником.

– Да ладно, забей, все нормально, – с апатией в голосе снисходительно простил приятеля Энвидий и печальным взором уставился в монотонную серую даль.

На улице тем временем поднялся страшной силы ветрище, который стал создавать Гусарову дополнительные трудности в его и так нелегком деле поддержания устойчивости их двигавшейся против потока воздуха своеобразной вариации велотандема.

– Riders on the storm [4] … – тихонечко напел себе под нос помощник сисадмина еще одну песню из репертуара той группы, которую ему сегодня ранее уже довелось услышать.

4

Мчащиеся

в шторм.

Когда Сапожников уже был готов по привычке окунуться в пучину собственных бессмысленных рассуждений, его рассеянное внимание вдруг привлек попавший в пробку, стоявший в правом ряду до боли знакомый пазик, до которого оставалось буквально десять секунд езды. Все еще не в состоянии поверить в свою исключительную невезучесть, он прищурился и присмотрелся к заднему стеклу автобуса. Из окошка самым подлым образом выглядывали табло с числовым обозначением маршрута номер шестьдесят два и та самая потешного вида шляпка, из-за хозяйки которой день Сапога с самого утра не заладился.

«Как же так? Неужели они так давно и так плотно стоят в пробке, что я успел их нагнать даже с учетом того, что я как минимум минут пять шел пешком? Господи, они же сейчас меня по-любому узнают, а я ведь еще как дебил на раме с каким-то доставщиком еду! – судорожно соображал потихоньку терявший самообладание и впадавший в панику Энвидий. – Так, надо срочно что-то предпринять! По крайней мере, натянуть капюшон!»

С данной маниакальной идеей фикс Эн похолодевшими от страха руками потянулся нащупывать сложенный где-то за плечами «спасательный круг». Ввиду того факта, что он испытывал интенсивный стресс, а кисти его объял мандраж, осуществить задуманное у него совершенно не получалось. В конечном итоге Сапог, ненароком толкнув локтями правую руку Юры, вконец нарушил и так только чудом сохранявшийся силами последнего баланс, и они вдвоем, утратив совместный эквилибр, под визг в самый последний момент зажатых тормозов с грохотом обрушились на асфальт прямо напротив пойманного в пробке ПАЗа.

– Ты че, вообще конченный?! Ты на хера заготовками своими шерудить начал?! – яростно завопил на всю улицу Гусь, пытаясь вылезти из-под прижавшего его к земле байка.

Лежавший на спине виновник ДТП, пока что не до конца осознавая случившееся, будто бы потерял дар речи и лишь виновато хлопал глазами, разглядывая раскиданные по тротуару ошметки чьей-то еды, высыпавшейся из раскрывшегося после падения ранца.

– Мне че, по-твоему, теперь на работе сказать?! С чем мне к клиенту ехать?! – не унимался взбешенный Гусаров, наконец-таки освободившийся из велосипедного плена.

Поднявшийся на ноги Сапог, не находя нужного ответа, только виновато схватился руками за голову в накатившем на него приступе отчаяния и безысходности.

– Ты мало того что какой-то херней меня грузил всю дорогу, так еще и без работы оставить удумал?! – приведя себя в порядок и подняв велосипед, в гневе прокричал Юрий, возмущению которого, казалось, не было предела.

За отсутствием лучшей идеи Сапожников безмолвно вытащил из куртки бумажник и, с пронизанным раскаянием щенячьим взглядом, дрожащей ладонью стыдливо протянул пострадавшему тысячерублевую купюру.

– Да иди ты… – коротко отрезал Гусь и, развернувшись, устремился в обратном направлении – в ресторан за заказом, который теперь должны были приготовить заново.

«Да и хрен с тобой, – засовывая деньги обратно в кошелек, подумал Сапог. – Один хер ты такой же одинаковый – глупый и невежественный, как и все!»

Отряхнувшись и окинув глазами уже не столь аппетитно выглядевшие суши, трижды за день потерпевший сокрушительный провал бедолага засеменил по асфальту. До пункта назначения ему оставалось чуть более десяти минут ходьбы. «Ну вот не зря же ведь на люк сегодня наступил», – вспомнил Энвидий и, посмотрев на успевший заметно продвинуться за время их с Гусаровым ссоры автобус, с целью скрыть от его пассажиров свое залившееся румянцем лицо таки напялил на охваченную чувством вины башку злосчастный капюшон.