И залпы башенных орудий…
Шрифт:
– С-са! – взвизгнул Гумм, знающий язык себумов в объеме военного разговорника. – Су х-ха, ас-тссу гассо ассаф! Ссам! Ссам!
Капитан забулькал, выпуская два гибких отростка и цепляясь ими за борта бассейна. И вдруг раздался голос. Он шел ниоткуда, глухой, утробный, свистящий. Никакого ротового отверстия не открылось на туше себума, но натянутая кожа под парой гибких отростков вздрагивала в такт словам, будто диафрагма акустической колонки. И говорил голос по-русски.
– Не увечьте переговорность Вескуса, хомо, – просипел капитан. – Я познал убогое средство общения вас. Какая
Середа шагнул вперед и спросил:
– Первый шлюз пуст?
– Так, хомо, – хлюпнул вескусианин.
– Сколько вас на корабле?
– Я нехорошо усвоил счет у вас, – признался капитан, – он примитивность… Нас такое исчисление, какое тождествует количеству отростков на нижних и верхних конечностях у помещающихся хомо и на этом псевдохомо… – вескусианин вытянул отросток в сторону Гумма.
– Сса! – презрительно проронил Гумм. – Пуссо сса!
Середа поднял руку, утихомиривая семигуманоида.
– Тридцать шесть штук? – недоверчиво протянул он. – На весь корабль?
– Врет! – заявил Григорян с ненавистью. – На линкоре базируется под тысячу истребителей и штурмовиков! И где тогда пилоты?!
– Вескусиане ни в какое время не врут, – возразил капитан с оттенком горделивости. – Ложь представляет признак низшей расы и показатель недоразвития. В текущем времени пилоты наказывают нелояльность обитателей планеты Алта, – пояснил себум. – Корабль пришел в систему этой звезды на время ведения силовой акции, наша бывшая задача – нейтрализование земных кораблей. В текущее время поимелась нужность в осмотрении охранного спутника и транспортировке его в ремонтирование. Мы не имеем здесь долгого задержания…
– А придется поиметь! – усмехнулся Середа. – Теперь слушай меня и помни: если не выполнишь в точности то, что я тебе прикажу, мы превратим этот бассейн в выгребную яму, в которой будут гнить твои останки! Дошло?
– Так, – коротко ответил себум.
– Отлично, – кивнул Середа. – Тогда выполни следующее – прикажи всем членам экипажа немедленно собраться в первом шлюзе! Давай, действуй! И помни о том, что я тебе сказал!
Себум молча выбрался из бассейна, переваливаясь и колыхаясь. Опершись на коротенькие отростки, он просеменил к пульту, сунул в круглые отверстия три длинных щупальца и просвистел-прошипел приказ по кораблю. Середа посмотрел на Гумма. Семигуманоид успокаивающе кивнул ему – всё путем!
– Шлюз блокируется? – спросил Виктор у Анастаса, копавшегося у просторного пульта с россыпями пластин (надо полагать, заменявших себумам кнопки), и большими круглыми экранами в ряд.
– Да, – кивнул Григорян. – Сейчас…
Анастас нерешительно повел рукою над пультом и тронул одну из пластин. Средний гемисферный экран осветился и показал внутренность шлюза, похожего на нулевой, только поменьше. Было видно, как дисциплинированные себумы сбиваются на причальной площадке.
– Все там? – поинтересовался Середа.
– Щас… – Григорян подключил датчик дислокации и сказал: – Двух не хватает. Ну, один здесь, – он указал на капитана, – а… Все, явился, не запылился! Я блокирую?
– Блокируй! – сказал Середа. – Таппи! Найди тут подходящее место под изолятор.
– Уже! – сказал Таппи. –
– Уведите капитана пока туда и заприте. Ты и Мишка.
– Есть!
– А в рубку как тут пройти?
– Какую? Если в ходовую, то – следующий портал!
Середа поманил Григоряна за собой, и они вместе покинули капитанскую каюту. Дверь в следующем портале протаяла привычным земным прямоугольником, разве что косяка не хватало для антуража.
Ходовая рубка представляла собой огромный круглый зал с полусферическим потолком. Между сводом и полом стекленел панорамный экран – вид во все стороны открывался роскошный. Слева пламенела Садира, распушившая жемчужную корону, справа внизу сиял шар Гаданды – малахит со сливками циклонов. Две луны – одна маленькая и серая, другая побольше, песчаного цвета. И звезды – россыпи звезд, искристые облака звезд, разметанные на килопарсеки.
У отрезка панорамника, что открывался напротив дверей, дугою выгибался пульт – будто корабль и не себумы строили, уж больно все антропное. Григорян сразу бросился искать пункт связи.
– Роскошь какая… – бормотал он. – Богатство…
На одном из экранов повторилась картинка, транслируемая с первого шлюза, – себумы на причальной площадке. Похоже было на лежбище тюленей.
– Ну, и что будем с ними делать? – спросил Середа. – Сразу в расход или потом?
– Ты что?! – удивился Григорян. – Они ж пленные!
– Во-первых, – терпеливо проговорил Середа, – никто из них в плен не сдавался. И они сами – ты, по-моему, об этом упоминал? – наших в плен не берут. Считай, что эти себумы, – он кивнул на экран, – попали в окружение…
– Все равно, – настаивал Григорян. – Мы ведь гуманоиды…
– Ну-ну… – усмехнулся Середа. – Ты звездолетчик? И где работал?
– Сменным пилотом… На рейсовом звездолете…
– Оно и видно.
Незаметно вошел Таппи, бледный и потерянный. За ним шагал угрюмый Копаныгин.
– Что случилось? – насторожился Середа.
Таппи открыл рот и тут же скривился в рвотном позыве.
– Пойдем, командир, – негромко сказал Копаныгин, – покажу кое-что…
Вместе они вышли из рубки, за ними увязался встревоженный Григорян, оставив Таппи разбираться с системами связи. Копаныгин пересек коридор и провел Середу в светлый квадратный зал. Младший командор остановился, и у него по телу мурашки прошли.
Это была лаборатория, здесь себумы изучали биологию и анатомию вида хомо сапиенс. В прозрачных цилиндрах плавали освежеванные тела – мужчин, женщин, детей. Стеклянные кубы с синеватым газом хранили внутренние органы – печени, сердца, легкие. Около десятка мозгов, больших и маленьких. Было заметно, что у бесполых себумов особый интерес вызывали детородные органы.
Середа, оледенев, прошелся между чистенькими голубыми столиками. На одном лежало годовалое дитя, предмет чьих-то недавних забот и ласк, не вскрытое даже, а грубо разделанное, как тушка поросенка. А соседний столик занимало чучело пятилетней девочки – таксидермист очень старательно передал изумление в расширенных глазенках. Девочка стояла, выпятив животик и раскинув ручки, две короткие косички забавно торчали в стороны.