И занавес опускается
Шрифт:
— Что было, то было, но я должен был понять, что он за человек. Он определённо готов на многое, чтобы защитить свой театр. Но вот пойдёт ли он на убийство ради своего детища — вопрос открытый.
— Вы правы, Саймон, но мне сложно вообразить, каким образом три второстепенные актрисы могли угрожать успеху Фромана. В конце концов, он мог решить все проблемы и более простым способом — просто уволив их. Зачем он или кто-то из его работников станет прибегать к убийству?
— Хороший вопрос, — улыбнулся
— С другой стороны, каждое из этих убийств уникально в плане их организации. С каждой жертвой убийца делает определённое заявление, возможно, в надежде заинтересовать прессу… А Чарльз Фроман — человек замкнутый. Сложно представить, что он будет терпеть — или того паче, совершать сам — то, что привлечёт к его спектаклям внимание неправильной публики.
— Знаете, некоторые говорят, что любая известность — это хорошо; если пресса узнает о произошедших убийствах, все издания только и будут говорить о Чарльзе Фромане и его спектаклях. Даже если основной темой статей станут убийства, разговоры о них будут прекрасной бесплатной рекламой деятельности синдиката.
— Хм.
Изабелла нахмурилась и задумалась.
— И ещё кое-что… почему вы не упомянули о ранении детектива Марвина и об иглах для инъекций, найденных на сегодняшнем месте преступления?
— Потому что завтра наши офицеры будут обыскивать его дом и офис. Я не хочу, чтобы Фроман или кто-то из его людей успели что-то спрятать.
Изабелла резко развернулась в мою сторону.
— Саймон, я не думаю, что это Чарльз Фроман.
Я посмотрел на неё с некоторым изумлением.
— Вы довольно уверенно об этом заявляете. Почему?
Женщина пожала плечами.
— Главным образом, интуиция. К тому же, я не думаю, что он станет совершать то, что может стать угрозой репутации его театра. А если убийства продолжатся…
Изабелла не стала продолжать.
После увиденного сегодня мы оба понимали, что в этих убийствах нет ни малейшего намёка на завершение. Напротив, сегодняшнее убийство только усилило мою тревожность.
Я не стал ничего говорить Изабелле, но после разговора с ней я начал больше задумываться над ролью в происходящем Льва Айзмана.
Я решил позже обсудить это с Алистером и Малвани, но чем дольше я рассматривал Айзмана в качестве возможного подозреваемого, тем сильнее меня охватывало беспокойство.
Об актрисах и театрах он знал не меньше, чем сам Фроман.
Именно ему безоговорочно доверяла любая актриса.
Но сильнее всего меня волновало следующее: зачем Айзман хранил записку, найденную рядом с телом Элизы Даунс, первой жертвы? Ведь все были уверены, что это предсмертная записка самоубийцы.
Да, факт крохотный.
Но я уже давно понял, что в расследовании убийств чаще всего главную роль играют именно такие небольшие
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Отель «Никербокер», 1466, Бродвей.
Малвани ждал меня в холле отеля, куда я вернулся после того, как Изабелла отправилась домой.
Он был очень взволнован, и я заподозрил, что с Дэвидом Марвином случилось худшее.
— Марвин?..
Я замолчал и затаил дыхание.
— Он пока держится. Но случилось кое-что другое.
Малвани вывел меня через двери и странно посмотрел.
— Оказывается, убийца всё же оставил для нас послание.
Я замер.
— Мы же обыскали весь «Эриэл Гарденс» сверху донизу! Как мы его пропустили?
Мой голос стал хриплым от разочарования. Я был уверен, что место преступления тщательно изучили.
Мы с Малвани забрались в ожидающий нас экипаж.
— Наверно, нас отвлекло ранение Марвина. Мы ведь даже не смогли перенести мисс Биллингс со сцены из-за того, что она была приколота к занавесу, — я пытался найти оправдание тому, каким же образом мы пропустили такую важную улику.
Малвани повернулся к извозчику.
— В морг.
Извозчик развернул лошадей, и наш экипаж покатился по Бродвею к окраине города.
— Почему нельзя было доставить записку в участок?
Я крепко придерживал свой саквояж, так как тряска внутри экипажа грозила раскрыть его и вывалить всё содержимое на грязный пол.
— Мне кажется, поездка в противоположный конец города — это просто трата времени, учитывая, что доктор Уилкокс, скорей всего, ещё не успел закончить вскрытие.
Малвани снова бросил на меня странный взгляд.
— Уилкокс планировал начать вскрытие сегодня вечером. После того, как состояние детектива Марвина стабилизируется. И когда ассистент Уилкокса начал подготавливать тело, он и заметил послание.
— Плохо, что он не смог отправить курьера с этой запиской к нам, — пробурчал я. — Она такая же, как и в прошлых случаях?
— Вроде того. Стиль определённо его — поэтические строки, практически не имеющие смысла.
— И в чём же отличие?
Раньше из Малвани никогда не приходилось вытягивать информацию клещами.
Он посмотрел мне в глаза, и я уже тогда понял, что его следующая фраза не будет нести ничего хорошего.
Я решил, что с наводящим вопросом ему будет легче.
— Где нашли послание?
Когда Малвани начал говорить, я увидел, что ему неимоверно сложно выразить словами то, что ему тяжело пока осознать.
— Послание было у неё на спине, — наконец произнёс он.
— То есть, он засунул его под блузу?