И жили они долго и счастливо

Дмитриевна Алёна

Так он и заснул.

На утро пришло решение, и Кощей погрузился в работу. Главным было не останавливаться, не позволить себе до конца осознать, поверить. Днем Кощей занимался делами, по ночам, мучимый бессонницей, искал лекарство от Василисиной амнезии. В книгах описывались подобные ситуации, но противоядие обычно заключалось в условии, которое ставили на заклятье или зелье. Нужно было что-то сделать, и это что-то могло быть чем угодно. Условие можно было конкретизировать таким образом, чтобы оно стало в принципе невыполнимо. Кощею хотелось выть. Баюн каждый день докладывал ему о жизни Василисы, и при этом

выглядел почти виноватым и малость напуганным. В зеркало Кощей не смотрел, но, наверное, что-то такое его лицо выражало. Можно было самому обратиться коршуном и слетать к ее окнам, взглянуть на нее, но ему казалось, что он не выдержит этого испытания. По-хорошему, нужно было вернуться в Навь, проверить дела, но он боялся, что что-то изменится, что она вспомнит или ей срочно понадобится его помощь или защита, а его в этот момент не окажется рядом.

Иногда Кощей забывался, а потом обнаруживал себя в новом месте и не мог точно вспомнить, как туда попал. Ему нужно было поспать, но он мог спать не больше нескольких часов и только в ее кровати. Запах потихоньку начал выветриваться. Ему казалось, что он сходит с ума.

***

— Так вот что ты теперь делаешь, — произнес голос рядом, и Кощей сжал кулаки.

Близилось завершение рабочего дня, и в коридоре здания суда никого не было. Марья стояла у окна, свет из которого выгодно оттенял ее красоту.

— Я хотела встретиться с тобой у тебя дома, но, как вижу, ты предпринял меры.

— И я рад, что они подействовали, — прошипел Кощей.

Он не был готов к этой встрече. Все его мысли были за бетонным забором Конторы. Но когда Марью заботили чужие чувства?

— Фу, как грубо, Кощей, — она шутливо погрозила ему пальцем. — Но я пришла не для того, чтобы читать тебе нотации. Как тебе мой подарок?

— Подарок?.. — нахмурился он.

— О да, — Марья облизнулась, и ее глаза загорелись в предвкушении. — Мой тебе дар. Я хочу открыть тебе глаза. Всего лишь напомнить о том, что твоя девчонка на самом деле думает о тебе. Неужели ты правда верил, что что-то могло измениться? Это все еще живет в ней: ее ненависть, ее отвращение. Она видит в тебе колдуна, который заставил ее томиться в темноте и сырости, а потом три года прыгать лягушкой по болоту. Ты ведь знаешь, что ей до сих пор снятся эти ее кошмары. Твои подземелья. Она никогда не примет эту часть тебя, она никогда не примет тебя.

Кощей встал с лавки, на которой сидел, чувствуя, что еще немного и не выдержит.

— Замолчи…

— Ну что же ты, Кощей? Впрочем, ты всегда боялся услышать правду, а зря. Правда делает нас сильнее. Зачем тебе эта девчонка? Она глупа, слаба, неинтересна. Мы можем все вернуть. Ты и я. О, мы поставим на колени этот мир. Лебедь носа не посмеет показать с Буяна. Я нашла способ, я…

— Замолчи!

— Нет, слушай меня! — Марья перешла на свистящий шепот, сверкнула глазами, выставила вперед руку. — Одно твое слово, и я дам тебе такую власть, какая тебе и не снилась. Соглашайся, Кощей. Твоя Василиса — всего лишь пыль рядом с нами! Увидь же, ей противно смотреть на тебя…

Кощей преодолел расстояние между ним и Марьей в мгновение, вскинул руку, чтобы схватить ее за шею, но пальцы прошли насквозь.

Марья грустно засмеялась.

—

Теряешь хватку и самоконтроль, — отметила она, наблюдая, как он пытается отдышаться. — Но ведь это действительно правда. Я же готова принять тебя любого. Готова забрать себе каждый самый потайной, самый черный уголок твоей души… Ах да, души-то нет.

Кощей втянул носом воздух и прожег Марью взглядом. Впрочем, та тоже больше не улыбалась. Теперь она смотрела на него предельно серьезно.

— Я знаю, в чем заключался ритуал и кто его провел. Я пыталась призвать его и не смогла. Как ты это сделал, Кощей? Я готова отдать тебе все, просто расскажи мне.

— Убирайся, — прорычал сквозь зубы Кощей. — Убирайся к чертям и больше никогда здесь не появляйся. Это твой последний шанс, иначе я сотру тебя в порошок.

— И все из-за какой-то девчонки?

— Не смей говорить о ней! — не сдержавшись, сквозь зубы зарычал он, лицо перекосило от ненависти. — Ты недостойна!

Марья хрипло надрывно рассмеялась.

— Значит, вот как. Любовь, — выплюнула она и резко отвернулась к окну. Тяжелая черная коса взметнулась змеей, ударяя ее по ногам. — Но ты не можешь любить, Кощей, ты и сам это знаешь. Ты променял меня на это среднестатистическое недоразумение с неуемной жаждой попадать в неприятности. О, я понаблюдала за вами, пока набиралась сил. Чем вообще скреплен ваш брак? Жалкой бумажкой? В нашем мире она не имеет никакой силы. Вы не венчаны, не скрепляли свой союз ни магически, ни в кругу Волхвов. На что ты будешь ссылаться, заявляя свои права, когда окажешься по ту сторону? В то время как я все еще твоя жена.

— Ты предала меня, у тебя больше нет прав называться моей женой.

— Я всего лишь сделал это первой! — Марья всплеснула руками, будто поражаясь, что ее маленькая шалость могла так сильно его задеть, покачала головой. — Как будто бы ты сам не поступил бы так же! Как будто ты не собирался так поступить. Я видела: ты терял интерес… Ты становился опасен для меня. Я всего лишь обезопасила себя.

— Ты десять лет держала меня в цепях. И держала бы и дальше, если бы не тот дурачок, — Кощей продышался, беря себя в руки. — Что ты, кстати, с ним сделала?

— Тот? — лицо Марьи подернула легкая задумчивость, словно она пыталась вспомнить того, о ком шла речь. — Сгинул, как и многие другие. Однодневки.

— А ведь он трижды приходил ко мне за тобой, — уже спокойно заметил он. — И я смертельно ранил его. Однодневка?

— Скучен, банален и не способен смириться с тем, что женщина может быть сильнее него, может править, — поджала плечами Марья. — Ему захотелось показать себя в бою, и я дала ему такую возможность.

— Полагаю, из того боя он не вернулся.

— Это не моя заслуга. Всего лишь прямое следствие его слабых воинских способностей.

— У него был конь из конюшен Яги.

— Ах, этот! — Марья улыбнулась воспоминанию, обнажив идеально белые зубы. — Да, действительно, чудесный конь. Преданный. Но что не сделаешь ради любимой жены. Например, можно преподнести ей в дар такого прекрасного жеребца. И кто дал тебе право в чем-то упрекать меня? Ты отдал постороннему законную жену.

— Я уже сказал, Марья. Ты предала меня, а потом трижды ушла от меня с другим. У тебя больше нет прав на меня. Нас больше ничего не связывает.