Иаршрут призрака
Шрифт:
- Ну, начнем по порядку, - капитан достал из папки, лежащей и полковника, документ по поджогу автобуса.
– Во-первых, Васильев Анатолий Сергеевич - бывший сотрудник спецназа КГБ группы «Вымпел», уволенного в запас после ранения во время одной из операций в Афгане. После службы вернулся в поселок Котельники, где через пару месяцев и работал водителем грузовых автомобилей. В семьдесят первом году его назначили водить один из пяти тогдашних автобусов, для которых в то время с трудом подбирали водителей. Помнишь, надеюсь, когда в соседних деревнях болезнь распространилась?
- Еще бы. В живых тогда, кажется, чуть меньше трех десятков человек осталось.
- Тридцать два,
- Да черт бы с этими сиденьями, - Баранов уже готов был кричать от эмоций, переполнявших его.
– Ты мне вот что скажи: этого спецназовца нашли среди трупов?
- Никого тогда опознать не удалось. Поэтому и половина погибших до сих пор неизвестна. Ну ладно, во-вторых, Соловьев Андрей Андреевич - в прошлом прапорщик милиции из поселка Тучино, - Рыбкин поймал вопросительный взгляд начальника по поводу этого поселка, о котором он никогда не слышал.
– Об этом месте ты не знаешь, так как оно было малонаселенным: всего семь домов, один колодец и домик с трансформаторами. В семьдесят пятом это место вошло в состав поселка Котельники. Итак, по имеющимся данным, автобус сгорел пятнадцатого августа семьдесят второго. В этот же день Соловьев ездил в поликлинику на медосмотр, так как в последнее время его тревожили головные боли. И в тот же день, как утверждают свидетели, он сел в тот самый автобус в полночь. Его тоже опознали, как и водителя.
Баранов закурил очередную сигарету - это знак, что Рыбкину необходимо на время прервать свой доклад. Оба офицера молчали. Спустя пять минут полковник затушил окурок и задал вопрос:
- Ну, с водителем все ясно: по документам он вел тот автобус в ту ночь. Вот и опознали. А прапора как удалось?
- Просто, Петрович, очень просто: он всегда носил с собой металлическую фляжку, которую опознала жена покойного. Правда...
- Что? Валера, не тяни резину!
– Баранов едва ли не умолял своего помощника продолжить.
- Она покончила с собой после дознания. Выхватила пистолет у одного из милиционеров и застрелилась.
- Какой из этого мы можем сделать вывод?
- Вероятнее всего, как я думаю, эти двое еще живы. Васильев и Соловьев в смысле. Никто не дал стопроцентного заключения медицинской экспертизы, что из всех трупов были именно они. Тем более, если учитывать, что Васильев в прошлом работал в КГБ.
- Тем более в «Вымпеле».
- И я о том же. Мои выводы, - решил подытожить капитан Рыбкин, закрыв папку, - товарищ полковник, следующие: Соловьев и Васильев живы, по каким-то причинам они нападают на людей прямо в автобусе. Непонятно только вот что: почему именно эти люди и почему часть из них отпустили? То, что выжившие тронулись умом после этого, - психологическое давление или действие каких-либо мощных препаратов. Отсюда и галлюцинации про призраков. Тела пропавших так и не нашли. Толпа в салоне - это соучастники или подкупленные люди. По поводу сгоревшего автобуса и точно такого же, но в идеальном состоянии: такие автобусы, само собой, уже не выпускают, но скорее всего преступники перекрашивали транспортное средство, меняли колеса и знаки. Вероятнее всего, нашего Сазонова они раскусили, оглушили или убили, а затем заставили все это написать.
Выслушав мысли Рыбкина, полковник подошел к окну и посмотрел на улицу. За окном шел дождь, люди с зонтами над головой бежали кто куда, оббегая или перепрыгивая лужи. Вдалеке,
Баранов все не сводил глаз от надвигающейся бури. Не нравилась она ему. Не то, что он боялся грома, молний или тьмы. Просто на душе стало неспокойно и тревожно.
- Твоя версия вполне логична, капитан, - полковник прервал молчание и стал ходить по кабинету, пытаясь побороть этот накативший непонятно откуда страх.
– С ней могут многие согласиться. Но как объяснить этот чертов свет и исчезновение нашего автобуса-призрака?
Рыбкин молчал, думая возможные варианты. Их, по сути, много: светошумовые гранаты, фейерверки, сигнальные ракеты - но ничего не походит, да и доказательств никаких нет на том месте. А если бы и были, как автобус смог исчезнуть на ровном месте бесследно?
- Никак, товарищ полковник, - наконец ответил Рыбкин.
– Это, похоже, вряд ли сможет кто объяснить. Списать могут, причем на что угодно. Сами понимайте. Кстати, по поводу найденного автобуса и пистолета Сазонова. Следов драки или перестрелки на месте не обнаружено, а пистолет, если верить экспертизе, пролежал в земле тридцать лет и непригоден к использованию. С гильзами такая же история. Но номер на пистолете подтверждает, что принадлежал именно лейтенанту полиции Сазонову Дмитрию.
После этих слов прогремело так, что оба офицера одновременно подпрыгнули от испуга. И в ту же минуту зазвонил телефон Баранова. Успокоившись и взяв себя в руки, полковник снял трубку:
- Полковник Баранов слушает.
- Скоро, - донесся хриплый голос, - очень скоро, Петрович, ты сам все узнаешь...
- Сазонов, ты?!
– почти закричал начальника отдела полиции.
В ответ лишь в трубке прозвучал тот же гром, что и секунду назад. Снова испугавшись, Баранов бросил трубку телефона, а капитан Рыбкин удалился из кабинета, чтобы отдать приказ подчиненным отследить звонок. Баранов налил оставшуюся из бутылки водку (ее оказалось на три четверти стакана), залпом выпил и, не чувствуя привкуса спирта и жжения в легких, дрожащими руками закурил третью за полчаса сигарету. Он теперь действительно боялся. Ведь по телефону с ним говорил Сазонов, только полковник знал откуда-то, что лейтенант уже не тот человек, каким был раньше. Вряд ли даже вообще человеком...
Глава 2
Никто из нас: ни я, ни начальство, ни коллеги по службе, ни спецотдел - не верили мы в потусторонние миры. Все это казалось обычными страшилками, какими пугают друг друга подростки у костра ночью, или отрывками из фильмов ужасов. Но когда сверхъестественное переходит порог от вымыслов к реальности, когда тьма начинает поглощать твой разум, а подсознание начинает видеть тех самых монстров из ужастиков - либо начинаешь сходить с ума, либо живешь со всем этим, скрывая от окружающих свой страх или что-то другое, из-за которого тебя начнут считать спятившим.