Ибо сильна, как смерть, любовь…
Шрифт:
Но я уже спрятал портрет в портфель и, повернувшись, быстро пошел к выходу. Сеньор Ференцо ринулся вслед за мной, все еще пытаясь уговорить меня, но я сам открыл дверь, вышел на улицу и, не оглядываясь, пошел прочь. Старый дурень, не понимая, что я спас ему жизнь, еще успел прокричать мне вслед какие-то угрозы или проклятия, но меня это не тронуло. Передо мной еще стояли картины окровавленных голов Бартоломео и Энрико, и ничто в мире не могло убедить меня отдать портрет на уничтожение.
Лучше я буду бедный, но живой, бормотал я про себя, идя на автобусную станцию. А с портретом я как-нибудь сам разберусь. И с деньгами тоже. Мне
В деревне у нас было тихо и уныло. Все готовились к двойным похоронам, назначенным на завтра, и почему-то уже сегодня были одеты в черное. Встречаясь, люди разговаривали между собой вполголоса, и даже дети не бегали и не играли как обычно, а сидели кучками и рассказывали друг другу страшные истории. Я пошел прямо домой и стал думать, где бы сделать надежный тайник для портрета. Ведь теперь мне придется всю жизнь охранять его. Так ничего и, не придумав, я опять засунул его на полку за книги и пошел спать.
Утром я, как и все, пошел на похороны. Удивительно, но чувство вины уже не мучило меня. В конце концов, я ведь просил их оставить портрет в покое. Какого черта им надо было пытаться уничтожить его? Не трогали бы его, и он бы их не тронул. А раз так, они сами виноваты в том, что случилось.
Но на поминки я все-таки не пошел ни к тем, ни к другим, а вернулся домой и стал усилено думать над тем, как раздобыть деньги. Мне все время казалось, что я вот-вот додумаюсь, но пока ничего не получалось. Где-то около двух часов вдруг зазвонил телефон. С тех пор, как отец заболел, нам пришлось установить его, хотя стоило это недешево. Но отцу иногда ночью становилось так плохо, что приходилось вызывать врача или даже скорую помощь. Я очень удивился, когда мать позвала меня к телефону. Мои друзья или подружки редко звонили мне. У нас в деревне все жили недалеко друг от друга и проще было прибежать, если нужно было что-то сообщить.
К моей досаде это оказался сеньор Ференцо. На мой удивленный вопрос о том, как он нашел меня, он самодовольно ответил, что искал мою фамилию в телефонных справочниках всех рыбацких деревень вокруг города и, наконец, нашел. Так вот, он посмотрел в каталогах и понял, что холст портрета гораздо старше, и этот голубовато-зеленоватый фон под портретом, может принадлежать кисти даже, страшно сказать, самого Леонардо до Винчи. Тогда эта картина может стоит миллионы долларов.
— Надеюсь, ты не откажешься стать миллионером ради памяти твоей покойной бабушки? — ядовито спросил он меня. — В конце концов, поставишь ей роскошный памятник, и старушка будет только рада.
Да уж, старушка, может, и будет рада, но где буду я в это время, и, кстати, и он тоже, подумал я. Ничего себе, ирония судьбы, у меня дома на полке лежат миллионы долларов, а взять их невозможно.
— Ну, так как? Я еду, — продолжал настаивать голос в трубке.
— Нет, — твердо ответил я. — Это невозможно. Эта картина не продается, забудьте о ней.
— Ах, вот как, — в ярости закричал он. — Так она ворованная. Я, кстати, так и подумал, когда только посмотрел на тебя. Ты украл эту картину и теперь хочешь сам отдать ее на реставрацию, чтобы все деньги достались только тебе. Но у тебя это не получится. Без документов на картину с тобой никто и говорить не станет, а сказки про бабушкино наследство можешь даже не повторять. Тебе никто не поверит.
Он бросил трубку, а я так и остался стоять со своей трубкой в руке, не зная, что делать. Действительно ли он сможет обвинить меня в краже картины? А если я признаюсь, что выловил ее в море, как я смогу это доказать? Чертов Бартоломео выбросил в море тот сундучок, в котором она лежала, а без него мне не поверят. И потом, у этого синьора Ференцо до черта денег, он подкупит любых свидетелей, которые скажут, что эту картину я украл у него. И директриса музея не станет идти против него. Кто я ей такой, чтобы она из-за меня портила отношения со своим старым приятелем.
Я положил трубку и, не переставая думать о том, как выпутаться, пошел к себе в комнату. Ничего толкового мне на ум не приходило. Портрет, по-видимому, придется отдать, черт с ним. Но, когда этот идиот начнет счищать его с холста, он умрет один или я вместе с ним?
Пожалуй, мне стоит поговорить с самим портретом. В конце концов, его это все касается не меньше, чем меня. Вот пусть сам и выпутывается, а я сделал все, что мог.
Я вытащил портрет, разложил его на столе и внимательно вгляделся в него. Мне действительно не показалось там, в квартире у сеньора Ференцо. Этот дьявол смотрел на меня с явной благосклонностью. Он понял, что я ему друг, а теперь еще, наверное, стану и сообщником. Что ж, другого выхода у меня все равно нет.
— В общем, так, друг, — решившись, наконец, сказал я ему. — Я для тебя сделал все, что мог. Теперь твоя очередь защищать нас. А ты это делать умеешь, это я уже знаю. Так что давай, действуй.
Признаться, я был готов к тому, что он подаст мне какой-нибудь знак, кивнет или хотя бы подмигнет. Но, видно, характер у парня был кремень. Он по-прежнему сохранял полную неподвижность и притворялся обыкновенной картиной. Я несколько минут смотрел на него, но так ничего и не произошло. Ну, что ж, пусть будет так. Я пожал плечами, снова свернул его, уложил на полку и стал ждать. Если портрет ничего не сделает, значит скоро возле нашего дома затормозит роскошный автомобиль и из него выйдет этот старый идиот и устроит мне кучу неприятностей.
Я слонялся по квартире, не имея сил чем-нибудь заняться. Стоило где-нибудь зарокотать мотору, и я бросался к окну. Но время шло, а автомобиля все не было, и я начал понемногу надеяться, что его и не будет. Окончательно я убедился в этом, когда в выпуске вечерних новостей объявили, что на шоссе в автокатастрофе погиб один из самых замечательных граждан Италии, известный знаток и знаменитый коллекционер живописи и антиквариата профессор Эдуардо Ференцо. Его машина, не вписалась в поворот и упала с обрыва. Вместе с профессором погиб и его шофер. Полиция уточняет причины аварии.
Ну, вот и все, волноваться больше было не о чем. Да, парень обладает большими возможностями. Может быть, сам ад, откуда он родом, помогает ему. А раз я уже все равно связан с ним, не худо бы ему помочь и мне. Да, вот он, тот способ, который поможет мне достать деньги. Ему, наверное, это вообще раз плюнуть. Нужно опять поговорить с ним.
Я снова вытащил портрет. Он сверкал и переливался подновленными красками и, как мне показалось, имел весьма довольный вид. Что ж, посмотрим, как ему понравится, то что я скажу ему теперь.