Идеальная мать

Моллой Эйми

Фрэнси поняла это, когда они с Нэлли Колетт были у Уинни, а Юко – у себя дома. Как раз в это время она создала альбом «Наша тусовка» на странице «Майских матерей» в «Фейсбуке» и призывала всех загружать фотографии из «Веселой ламы». Фрэнси не смогла заставить себя открыть этот альбом и посмотреть фотографии. Пока они все веселились, Мидаса забрали из его кроватки, похитили у его матери.

Когда она понесла Уилла в гостиную, на пути ей попалась корзина для белья, доверху набитая грязной одеждой и полотенцами, испачканными отрыжкой. Она подумала, что стирки тут хватит на все утро,

и тут зазвонил телефон.

– Алло, – нетерпеливо сказала она.

Номер был незнакомый, она думала и надеялась, что это Уинни звонит сообщить, что Мидас нашелся. Что Лоуэл прав. И это просто недоразумение. Но это была не Уинни.

– Здравствуй, Мэри Фрэнсис, это твоя мать.

Фрэнси замерла.

– Привет, мам. – Она взяла пульт и убрала звук у телевизора. В трубке было тихо. – Извини, – сказала она. – Твоей номер почему-то не определился.

– Я купила мобильный.

– Правда? – Фрэнси не могла поверить своим ушам. Мэрилин Клитис, та самая женщина, что запрещала включать в доме музыку, сама шила им всю одежду, держала корову, чтобы поить детей свежим молоком, – она купила мобильный телефон?

– Да. Подруга в церкви сказала, что надо покупать. Я даже умею на нем писать смс.

– Здорово, мам.

– Я получила открытку о рождении ребенка. Хорошая фотография. Но…

– Что такое?

– Калани?

– Да. Уильям Калани. Я же рассказывала. Мы зовем его Уилл.

– Имя как будто для чернокожего, не находишь?

Фрэнси не сдержалась и прыснула:

– Для чернокожего? Нет, оно гавайское.

Она услышала это имя во время медового месяца. Оно означает «посланный небесами». Это было идеальное имя для ее сына.

– А, а я подумала, может, это какая-то нью-йоркская мода. – Фрэнси слышала, как ее мать гремит тарелками. – Я так и сказала твоему дедушке. Не думаю, что он до конца понял, но он польщен, что ты выбрала имя Уильям.

Фрэнси не хотелось рассказывать, что ребенка вообще-то назвали не в честь отца Мэрилин, которого почти никогда не было рядом, а в честь Лоуэла (его второе среднее имя было Уильям). Фрэнси аккуратно положила Уилла на развивающий коврик под музыкальную карусель с домашними животными. Она встала возле вентилятора у окна, обмахиваясь своей футболкой:

– Извини, что долго не звонила, что-то куча дел, я забегалась.

– Ну что ты мне рассказываешь, у меня тоже когда-то были маленькие дети, – Мэрилин замолчала, но Фрэнси не знала, что ответить. – Как ребенок?

– Хорошо. Ну, по большей части. У меня проблемы с молоком. Кажется, ему не хватает, – сказала Фрэнси.

– Тогда дай ему смесь. А туда положи немножко детской каши.

– М-м, ее уже никто не дает. И я хочу…

– У меня в церкви все за тебя молятся. Кора Ли спросила, как прошли роды, а я поняла, что не знаю. Ты так и не рассказала.

– Разве? – Фрэнси почувствовала облегчение. – Роды прошли прекрасно. Получилось родить естественно, без всяких обезболивающих.

Это было непросто. Роды длились девять часов, за это время она тысячу раз хотела сдаться и попросить сделать ей эпидуральную анестезию. Но она справилась, ходила кругами по палате и прорывалась сквозь боль, танцуя

с Лоуэлом медленный танец. Она теперь невольно замечала, с каким восхищением смотрел иногда на нее Лоуэл. Не как на свою жену самой обычной внешности, метр шестьдесят ростом, с толстыми бедрами и непослушными кудрями, которые в ее тридцать один уже поседели. А как на непобедимую воительницу, дышащую огнем, которая родила здорового сына, весом в три килограмма двести граммов, да и еще и ни много ни мало в День матери.

– Естественные роды? Это как? Тебе не делали обезболивание?

– Нет. Я даже ни одной таблетки не приняла.

Мэрилин помолчала.

– Ты специально отказалась?

– Да.

– Зачем же ты так поступила?

Фрэнси закрыла глаза и почувствовала себя так, как будто ей снова десять. Она размеренно сказала:

– Потому что я – то есть мы с Лоуэлом – хотели пройти через опыт естественных родов. Сейчас это считается…

Мэрилин фыркнула:

– Ах, Мэри Фрэнсис, это очень в твоем духе. Ты никогда не делаешь, как принято. – Фрэнси с удивлением почувствовала, что к горлу подступают слезы. – Ну да ладно, я звоню сказать, что у меня для Уилла кое-что есть. Крестильная рубашечка. – Мэрилин помолчала. – И я хочу приехать в гости.

– В гости? – Она не ожидала, что Мэрилин когда-нибудь соберется в Нью-Йорк. Она ни разу не выезжала из Теннесси. – Мам, это не обязательно. Мы с Лоуэлом копим на билеты на самолет домой, чтобы ты познакомилась с Уиллом.

– А крещение, наверное, скоро? Я могу поискать билет на следующие выходные. Полагаю, тебе нужна будет помощь.

– Извини, мам, но в следующие выходные не получится. – Она судорожно пыталась выдумать подобающий предлог. – У Лоуэла очень важное собеседование. Он все время работает, ему будет неловко, если он не успеет провести с тобой время. Ну, и «Майские матери», мы…

– Какие еще «Майские матери»?

– Это мои новые друзья. Группа матерей.

Фрэнси могла только догадываться, что мать о них подумала бы: у Нэлл на плече аляповатая татуировка, Юко кормит грудью в кафе на глазах у чужих мужей. Одди – отец-гей, который сидит дома с ребенком.

– Просто случилось кое-что ужасное…

– Ему понадобится рубашка. В ней крестили тебя, а до этого – меня. – Мать ждала. Она понимала, что происходит. Она знала, что Фрэнси не будет его крестить. Она вынуждала ее лгать. – Когда крестины?

– Мы пока точно не знаем. Я же сказала, Лоуэл сейчас очень много работает.

Несмотря на вентилятор, спина Фрэнси покрылась потом. Она отвернулась от окна и посмотрела на лежащего на коврике Уилла, на экран телевизора без звука, и пыталась придумать, что сказать в ответ.

И тут ее сердце замерло.

Это Уинни. Ее показывали по телевизору. Не та Уинни, к которой привыкла Фрэнси. Здесь она была значительно моложе – подросток. Она стояла на сцене в длинном золотом платье без лямок, волосы собраны в низкий пучок. Под руку она держала женщину, которая была практически ее копия, только старше, наверное, свою мать. Потом показали другую фотографию: Уинни в розовом купальнике, длинной тюлевой юбке и на пуантах. Фрэнси взяла со стола пульт и сделала погромче: