Идеальная смерть Мияко Сумиды
Шрифт:
– Могу я кое-чем с тобой поделиться?
– М-м? – Мияко склонила голову на бок.
– Речь о моей сестре, – начал я, пряча глаза. – Она родилась мальчиком.
Мияко нахмурилась:
– Не смешно.
– И не должно быть.
– Хочешь сказать… – Мияко не договорила, сообразив, в чем дело. – Ясно.
– Поэтому мне не слишком хочется, чтобы Фуми-нэ с кем-то встречалась, – проговорил я. – Может, найдется человек, который полюбит ее такой, как есть, но шансы невелики. Не хочу, чтобы мою сестру обижали снова и снова. Кроме нее,
Я ждал ответа Мияко, но она молчала. Повисла долгая неловкая пауза.
– Мияко, ты по-прежнему мне завидуешь?
– Да, – проговорила она. – У тебя есть и брат, и сестра.
Я улыбнулся – такое скажет только Мияко!
– Вообще-то я всегда воспринимал Фуми-нэ как сестру, а не как брата. Мне даже в детстве так чувствовалось. После ее восемнадцатилетия мы собрались уезжать из приюта, и она заявила, что впредь намерена быть собой. У меня от счастья чуть крылья не выросли.
Вспомнился тот разговор. Мы с Фуми-нэ складывали вещи в нашей комнате, готовились к отъезду из приюта. Поднимать такую тему было наверняка тяжело, но сестра настроилась решительно.
– В тот день Фуми-нэ посмотрела мне в глаза и сказала: «Рю, я хочу раскрыть лучшее в себе. И не ради кого-то другого, а ради себя самой». Мне подумалось, что такое решение может принять человек очень сильный и красивый. Я очень горжусь сестрой.
Мияко накрыла мою ладонь своей:
– Уверена, Фуми-нэ тоже очень гордится тобой.
Я кивнул:
– Спасибо за толерантное отношение. Нам было нелегко. Фуми-нэ здорово досталось… – Я замялся. – Ежедневная дискриминация – это одно; боюсь, ее и в школе обижали. Но это дело давнее, я в ту пору был совсем маленький и могу ошибаться.
– Тяжело же ей пришлось.
– Да, но прятать настоящую себя еще тяжелее.
– Точно.
– О лучшей сестре я и мечтать не мог. Порой чувствую, что не заслуживаю Фуми-нэ. Она столько работает, чтобы я учился.
Мияко сжала мне руку:
– Она хороший человек, да?
– Фуми-нэ всегда говорила, что в жизни у нее две цели. Первая – чтобы я окончил университет и устроился на работу в приличную компанию, – сказал я. – Теперь это и моя цель. Я должен найти высокооплачиваемую работу в отделе продаж или в консалтинговых услугах, чтобы сестра больше не беспокоилась о деньгах и не разрывалась между заказами.
– Здорово! Ну, а другая цель какая?
– Попробуй угадать, – посоветовал я, пряча глаза.
– Я не телепат.
– Знаю, но… – Я замялся, не представляя, какие слова подобрать. – Фуми-нэ всегда мечтала накопить денег и пройти…
– Операцию по смене пола?
Я удивился тому, как просто Мияко об этом сказала.
– Да, что-то подобное, – пробурчал я. – Ради этого Фуми-нэ еще и на ночную работу устроилась.
– Чем она занимается?
Об том я тоже распространяться не планировал, но слова уже сорвались с языка:
– Фуми-нэ – хостес.
– Ясно, – тихо проговорила Мияко. – Что же, она очень красивая и обаятельная.
Я посмотрел прямо на Мияко: ясные, лучистые глаза блестели.
– Ты тоже очень красивая.
– Ну, не надо меня утешать! – засмеялась Мияко.
– Я не для этого так сказал.
Мияко густо покраснела. Фотографии она разбирала машинально и чуть не уронила рамочное стекло.
– Осторожнее! – сказал я, тайком обрадовавшись.
– Ничего страшного, – отмахнулась Мия ко. – Так Фуми-нэ близка к достижению своей второй цели?
– Точно не знаю. За столько лет она должна была скопить достаточно, даже с учетом украденного экс-бойфрендом. Порой я гадаю: почему она не исполнит свой план? Но деньги для нас – тема болезненная, поэтому спросить я не решаюсь.
Мияко наложила фотографию на раму:
– А вдруг Фуми-нэ хочет оставить все как есть? Вдруг она поняла, что идеальна и без операций?
Мияко вновь огорошила меня своими рассуждениями. Как человек, знакомый с моей сестрой лишь неделю, может так здорово ее пони мать? Со стороны Мияко казалась грубоватой и бесцеремонной, я никогда не подумал бы, что в душе у нее столько сострадания. Я гадал, как она стала такой и суждено ли мне это узнать.
Ржавые велосипеды Кендзи так и стояли в студии, но выглядели куда хуже, чем в день, когда к нам впервые пришла Мияко.
Велосипеды не на замке, через забор перепрыгнуть элементарно – я подумал о том, какой конец их ожидает. Их украдут или они сами собой рассыплются? Когда-то они были очень хорошими, но, оставленные на милость стихий, потеряли вид. Впрочем, меня эти велосипеды успокаивали – они отражали ход времени и доказывали, что в итоге ничто не вечно.
– Рю, не сиди там без дела! – крикнула сестра из кабинета. – Помоги мне перебрать те картины.
Я поднялся и ослабил галстук:
– Что именно ты ищешь?
– Картины Мияко.
В горле встал комок.
– Зачем они тебе?
– Ну, не знаю, – ответила Фуми. – Просто хочу посмотреть. Так ты поможешь?
Я повесил пиджак на спинку стула и вошел в тесный, отгороженный хлипкими пластиковыми перегородками кабинет. В углу стоял стул, с одной стороны – стол с двумя складными стульями, повернутыми лицом к лицу, с другой – высокая стопка картин. К ней я и подошел, чтобы помочь сестре перебрать картины. В основном там были ее работы, но попалось и несколько моих.
– Когда ты вот эту написал? – спросила Фуми, откладывая одну картину в сторону. – Не помню ее.
Я глянул ей через плечо. На картине была луговая клубника теплым летним днем. Бескрайний луг с красной спелой клубникой, и больше ничего… У меня аж сердце заболело.
– Рюсэй, она прекрасна! Откуда взялась задумка?
– Из календаря, – соврал я, не желая признавать, что изобразил Мияко, точнее, аромат ее волос, ее шампуня, название которого так и не выяснил.