Идеальное отражение
Шрифт:
Иеровоам отвёл глаза и, помедлив немного, кивнул.
Наверняка ведь ещё и спусковой сенсор нажимал, гад, в наши спины целясь, а теперь вместе с нами просится! И то, что он выполнял приказ Дьякона, ничуть сопляка не оправдывает — умел хулиганить, умей и ответ держать!
«Может быть, всё же возьмём? — Синдбад вновь перешёл на беседу через имплант. — Доведём до Тушинского лагеря, да там и оставим — пусть сам выкручивается. Всё равно в ту сторону идём».
— Нет! — повторил я.
Очень неразумно тащить с собой по Пятизонью того, в ком ты не
Вон, в экспедициях на одного большеголового приходится пять вооружённых проводников!
— Нет, не возьмём, — повторил я в третий раз.
— Тогда отпускайте, — сказал Иеровоам мрачно и решительно. — Отдам себя в руки Господа. Если будет на то его воля, то выживу, а если нет — то лучше сгинуть от лап безгрешных тварей, чем так жить.
— Ты что делаешь? — прошипел Синдбад. — Давай хоть вооружим его! «Мегеру» отдадим!
Тоже мне, гуманист выискался. И как он с таким гуманизмом в Пятизонье выжил, интересно мне? Или каждого чугунка добрым словом встречал, а злобным бандюкам подставлял вторую щёку?
Расскажите кому-нибудь другому!
— Пусть уходит, — сказал я твёрдо. — Ты можешь идти вместе с ним. Я тебя с собой не звал и не раз предлагал тебе уйти. Вот очередной удобный случай. Вы делайте, что хотите, а я дальше отправлюсь.
Мальчишка глаза выпучил — он-то не знает, что мы с Синдбадом едва знакомы.
Ну а бритоголовый закряхтел, засопел, глаза кровью налились — того гляди, в драку полезет. А что, брат Лис, может, это не худший вариант — расплеваться и разбежаться, чтобы дальше идти в одиночку?
Как раньше, в прежние спокойные времена.
И тут Синдбад вместо того, чтобы кинуться в драку или послать меня по матушке, неожиданно успокоился.
— Зачем ты так делаешь? — спросил он, пристально глядя на меня.
— Что именно?
— Пытаешься доказать всем и себе самому, что ты мерзкий бессердечный ублюдок. Ведь ты не такой! Ведь ты понимаешь, что мальчишка — не кровопийца, не прожжённый праведник!
— Давай без проповедей! — Я выставил перед собой ладони. — Какой я есть, такой я и есть, и если хочешь с ним возиться, то возись, а мне скоро надо будет идти. Дубль на месте сидеть не станет.
Синдбад усмехнулся, и мне почему-то захотелось его ударить — столько превосходства оказалось в этой усмешке. Я заскрипел зубами, удерживаясь от глупого, совершенно мальчишеского желания — что мне за дело до чужих улыбок?
И в этот момент что-то случилось с моим главным имплантом — он выдал информацию, что тестируемая колония наноботов типа 36К5643 несовместима с остальными компонентами внутренней информационной системы, а кроме того, обладает признаками внутренней нестабильности, а затем вовсе завис, выключился, точно ему выдали несколько слишком сложных задач одновременно.
Ощущение
Я сбился, замер, пытаясь осознать, что со мной происходит.
Нет, само сообщение выглядело обычно, такие я получал пару раз в процессе имплантации новых устройств. Да вот только никаких колоний наноботов типа 36К5643 рядом не наблюдалось, как и мнемотехника с набором оборудования.
Главный имплант включился, пустота в голове заполнилась, и на мгновение мне показалось, что через мои глаза смотрит кто-то ещё.
— В чём дело? — спросил Синдбад.
— Так, ерунда, — просипел я, заставляя себя вспомнить, чем мы тут вообще занимаемся. — Не обращайте внимания. В общем — я уже сказал, я ухожу, один или с тобой, но не с ним.
И я указал на лежавшего Иеровоама.
— Бог всё видит, — многозначительно изрёк бывший Колючий, и на этот раз мне захотелось ударить мальчишку.
Они, значит, умники добродетельные, а я злобный грешник?
Возможно, так оно и есть, но только я со своими делами сам разберусь!
— Ну что же, ты решил, язви тебя джинн, — протянул Синдбад. — Иди своим путём, а мы отправимся своим.
И что самое странное — мне в этот момент стало неприятно, как-то мерзко на душе, словно предстояло расставание не со случайным знакомым, а с настоящим другом, с которым много пережито и пройдено. Хотя все мои друзья остались там, в январе пятьдесят второго, и если кто из них выжил, то сейчас, скорее всего, мотает срок где-нибудь в тюряге для особо опасных.
— Только не вооружай его, пока я не уйду, — попросил я.
— Боишься? — Синдбад вновь усмехнулся, но на этот раз — безо всякого веселья, скорее грустно.
— Аж по ногам течёт, — отозвался я и поднялся, чтобы глянуть в сторону тамбура и оценить обстановку.
С момента пульсации прошло достаточно времени, так что вихрь вращался как обычно — неспешно, без дёрганий из стороны в сторону, молний и вспышек. Выброшенные в новую для себя локацию чугунки вроде бы расползлись, по крайней мере, мои импланты ничего крупного и опасного не показали.
— Ладно, вы как хотите, а я пошёл. — Я вскинул на плечи рюкзак. — Может, свидимся. Удачи.
Синдбад кивнул, праведник Иеровоам пробормотал что-то, одинаково похожее как на проклятие, так и на благословение, и я зашагал на юго-восток, в сторону АЭС и входа в гипертоннель.
Развалины Припяти, обычно кишащие всякой механической дрянью, сейчас выглядели мёртвыми. Для всех порождений Пятизонья пульсация — мощный шок, и они от него несколько часов оправляются. Особенно достаётся тем тварям, что были затянуты в тамбур и, возможно, побывали в том самом мифическом Узле.
Я на всякий случай обошёл одиноко стоявшего бронезавра, неподвижного, словно мёртвого. От группы колёсных ботов предпочёл укрыться — эти твари любят собираться большой толпой.